Русский народ в битве цивилизаций

В послевоенные годы существовал обширный круг широко известных (или широко разрекламированных) односторонне ориентированных «левых». Это были известные философы, священники (даже настоятель Кентерберийского собора, то есть высший иерарх англиканской церкви), ученые, писатели, артисты, эстрадные певцы. Их приезды в Советский Союз сопровождались приемами и приветствиями (наших «демократов» встречают сейчас в США более скромно). Было создано несколько премий — Международная Сталинская (потом — Ленинская) премия «За укрепление мира между народами», Международная премия мира, — которыми они награждались. (Точно так же, как сейчас можно получить премию в США, если настойчиво добиваться поражения России в Чечне и натравливать Запад на Россию.)

«Новые левые»

Критического состояния положение в США достигло в 1970-е годы, когда проявились мощные антиправительственные силы, особенно в связи с войной во Вьетнаме. Протесты против этой войны возникли с начала 1970-х годов, а вскоре стало ясно, что по тем или иным причинам силы, контролирующие средства информации, заинтересованы в том, чтобы США проиграли войну во Вьетнаме. Освещение этой войны носило утрированно односторонний характер, знакомый нам по освещению военных действий в Чечне нашими средствами информации. Сходство почти цитатное, например: «Даже испытывая симпатию к ребятам, летящим на американских самолетах, и к их семьям, приходится признать большее мужество северных вьетнамцев… избранный лидер западной демократической страны действует как обезумевший тиран… Посылая «В-52» против таких населенных районов, как Ханой или Хайфон, можно иметь лишь одну цель: террор. Это была реакция человека, охваченного сознанием своей недостаточности и неудачи, способного только бомбить, карать, разрушать».

Каждый день американцы видели на экранах своих телевизоров падающие бомбы, разрушения, невинные жертвы. Обозреватели интервьюировали отправляющихся во Вьетнам солдат, задавая им вопросы: «Вы понимаете, что может с вами случиться?», «Вы боитесь за свое будущее?», «Вы согласны, что дух вашего подразделения низкий?». Военные новости излагались в северовьетнамской редакции. Телекомпании передавали специально снятый северовьетнамский фильм и отказывались передавать фильм, приготовленный по заказу правительства США. Политики, корреспонденты, общественные деятели отправлялись в Северный Вьетнам, передачи велись прямо оттуда (как передачи из бункера Дудаева). При этом показывались разрушенные налетами школы и больницы, но не военные объекты.

Постепенно это настроение захватило и конгресс. После того как Киссинджер подписал Парижское перемирие с Северным Вьетнамом, означавшее американскую капитуляцию, постановления, которые принимал конгресс, стали носить гротесковый, издевательский характер. Конгресс санкционировал, например, поставки оружия в Южный Вьетнам и Камбоджу, которые были обещаны, но отказал в поставках боеприпасов к нему. Вскоре пал не только Южный Вьетнам, но и Камбоджа и Лаос.

Когда после окончания войны в США стали прибывать беженцы из Юго-Восточной Азии и освобожденные американские военнопленные из Вьетнама, они оказались очень нежелательными гостями для средств информации. Соответственно их и встречали. Если, интервьюируя преступника в тюрьме, ему из деликатности закрывали лицо, то у беженцев спрашивали их имена и место их жительства, совершенно не заботясь о том, как это отзовется на их оставшихся родственниках. Пленных допрашивали — раскаиваются ли они, вспоминая о жертвах, вызванных их бомбами, и смущенно свертывали передачу, когда они пытались рассказать о притеснениях и пытках, перенесенных в плену. В результате вокруг них была создана такая атмосфера, что, как многие из них потом писали, они оказались изолированными в собственной стране и иногда даже в собственной семье.

Идейной основой всей кампании против вьетнамской войны служила концепция борьбы с «американской империалистической идеологией», которая должна была быть искоренена. Я помню, что очень часто слышал тогда эти слова от своих американских коллег, которые почти все были «левыми». И после этого для меня очень знакомо звучали призывы к «борьбе с имперским мышлением», раздавшиеся с началом «перестройки» в нашей стране. Примечательно, что теперь, когда США уже несомненно ведут чисто имперскую политику, причем в очень грубой форме, слов об опасности «американской империалистической идеологии» в Америке не слышно — во всяком случае, из «левых» кругов и средств информации.