Русский народ в битве цивилизаций

Но в последнее время стрелка как будто повернулась на 360 градусов и вернулась в прежнее положение. Опять стал популярен тот взгляд, что 37-й год в основном сводился к уничтожению «старых революционеров» — лишь с противоположной оценкой: «Так им и надо!» Это как бы было наказание им за то, что они творили во время революции. Или суровое напоминание нынешним врагам России. Я видел даже в одной газете статью «Да здравствует 1937 год!» (хотя заглавие, может быть, иронично?). Но в хрущевские времена и позже, когда главной трагедией сталинской эпохи провозглашали «избиение руководящих партийных кадров», как раз эти самые «кадры» или их потомки (физические или духовные), в то время это было хоть как-то понятно (хотя безжалостно, эгоистично). А сейчас авторы прямо противоположных — почвеннических, русских — взглядов предлагают считать расстрел Ягоды или Зиновьева событием, своим значением заслоняющим расстрел десятков тысяч «кулаков и уголовников» (то есть крестьян), вернувшихся из сибирской ссылки, расстрел десятков тысяч священников, расстрел Кондратьева, Чаянова, Флоренского, Клюева. Вот это представляется мне парадоксальным.

Война

Война вломилась в общество строящегося коммунизма как нечто нежданное и чуждое. Это кажется странным: по всей стране пели песни о том, что будет, «если завтра война», эта тема играла основную мобилизующую роль в государственных средствах информации, расстрел Кондратьева, Чаянова, Флоренского обосновывался тем, что они готовили «интервенцию». Но дело в том, что ожидалась совсем не та война — это должна была быть «война классов», о которой писали Тухачевский и Бухарин, где нашим союзником будет пролетариат всех стран, а наши армии понесут знамена мировой революции. Вместо этого оказалась война не классов, а народов — Отечественная война.

То, что страна столкнется именно с такой перспективой, постепенно стало проникать в сознание партийных верхов после прихода Гитлера к власти в Германии — уж слишком громогласно он об этом заявлял. Поэтому предпринимались некоторые меры, чтобы учесть коренное изменение ситуации. Я помню, какое странное впечатление диссонанса производил тогда фильм «Александр Невский», героем которого был князь, а войско выступало с хоругвями. Но известно, что идеология — наиболее консервативная сторона человеческой жизни. Например, есть теория, что первым прирученным ездовым животным был, видимо, северный олень. Позже приручили лошадь, но, чтобы не порывать с традицией, некоторое время ей на голову привязывали рога оленя (такие скелеты найдены в захоронениях). Такое впечатление лошадиной головы с оленьими рогами производили и идеологические изменения, происходившие в предвоенные годы (подробнее об этом будет сказано позже).

Вот в этом состоянии «устаревшего» сознания, не соответствующего новой реальности, и застала война руководство СССР. В этом, по-видимому, и заключается одна из основных причин трагической ситуации, сложившейся в первые полтора года войны. Это видно хотя бы по воспоминаниям маршала Жукова. (Литература о войне огромна. Дальше я буду в основном ссылаться на воспоминания маршала Жукова — общепризнанного крупнейшего полководца этой войны.) К войне готовились, но как-то не в полную силу. Не предпринимался ряд мер, необходимых в условиях очевидной подготовки Германии к скорому нападению. Концентрация 3,5 миллиона человек в приграничных районах никак не может быть секретом. Да и я сам помню, как радиостанции всего мира наперебой сообщали о немецких эшелонах, идущих к Польше.

Но руководство — в первую очередь Сталин и Молотов — какой-то частью сознания все же жило надеждой на то, что войны с Германией удастся избежать (или хоть оттянуть ее). Это подтверждают многие, часто цитировавшиеся свидетельства (например, воспоминания маршала Жукова), да это и понятно. Центром капиталистического мира для них были «англо-французские империалисты». От них, согласно марксистскому взгляду, и следовало в первую очередь ожидать главной опасности для социалистического государства. Надо сказать, что были и факты, подтверждавшие такой взгляд. Например, Мюнхенское соглашение. Во время советско-финской войны обсуждался вопрос об отправке англо-французского экспедиционного корпуса в Финляндию и о бомбардировках бакинских нефтепромыслов — вопрос отпал сам собой в результате поражения Финляндии и заключения мирного договора.