Русский фронтир

На стоявших в бухте судах было практически тихо. Команды пользовались случаем и ночевали на берегу. Не столь важно, сумел кто-то набиться кому-то в гости или просто собирался прилечь прямо на песке, подстелив под себя первую попавшуюся тряпку. Лучше уж так, чем располагаться в осточертевшем тесном кубрике или на не менее осточертевшей палубе. Если же перед тем еще принять чего-нибудь покрепче – можно сказать, вечер окончательно удался.

Потянуло было пару самых молодых и падких на женщин матросов навестить «семейную» часть городка, однако местные старожилы немедленно отговорили их от подобного безумства. Лафит был вынужден удерживать порядок твердой рукой, и любого любвеобильного матроса за подобного рода шалости ждала виселица. Принадлежность к местным или к гостям не играла при том ни малейшей роли.

В общем, особой гульбы не было. Кое-где посидели, выпили. Но ни драк, ни стрельбы в воздух, так, прозвучала пара песен, и больше ничего.

На судах было вообще тихо. На них оставалось лишь по паре вахтенных. Нужды в том не было – что могло случиться посреди закрытой бухты? Но как-то совсем бросать судно и груз без присмотра торговцы не могли.

Лафит тем временем принимал у себя компаньонов по бизнесу, раз уж так было принято называть перекупщиков добытого разбоем груза. Тут выбор блюд и напитков был побольше, но гости не столько пили, сколько обсуждали с хозяином нынешние и грядущие торговые дела. О политике не было сказано ни слова. Лишь кто-то вскользь полюбопытствовал, не досаждают ли русские, на что получил честный ответ, мол, новые владельцы Мексики просто не знают, что творится у них под боком. Слова были встречены всеобщим громогласным хохотом, а дальше разговор вновь переключился на товары и цены.

Посиделки так и не переросли в пьянку. Разговоры стали вялыми, люди старательно скрывали зевоту. Огни за окнами погасли, звуки стихли, и беседа подошла к логическому концу.

– Пора. – Липранди приподнялся. – Спасибо вам, Жан, за гостеприимство, но мы с Анри пойдем. Шхуна загружена, и лучше выйти в море с рассветом.

Остальные торговцы посмотрели со смесью зависти и недоброжелательства. «Думаете, раньше вернетесь – выгодней распродадитесь?» Вопрос не прозвучал, все же собравшиеся числили себя на британо-американский манер истинными джентльменами, но явственно крутился в воздухе.

– Можете оставаться переночевать у меня. Места всем хватит, и гостевые комнаты пустуют, – предложил Лафит. – Мое предложение относится ко всем, – добавил он для тех, кто не сумел проявить должной сноровки, и в итоге был вынужден задержаться завтра утром для окончательного заполнения трюмов и палуб.

Гюсак вопросительно посмотрел на напарника. Если во время торга главенство принадлежало старожилу Нового Света, то теперь как-то само собой бремя принятия решений перешло к его компаньону.

– Еще раз спасибо, Жан, – невозмутимо ответил Липранди и затем позволил себе улыбнуться. – Просто я думаю, что чем больше времени проведу на судне, тем скорее превращусь в истинного моряка. Так что переночую в каюте. Да и до утра осталось не очень много.

– Как хотите, – пожал плечами Лафит.

Снаружи дома действительно было полностью темно. В том смысле, что обитатели острова, равно как и их гости, отошли ко сну или же пытались это сделать. В довершение луна заметно опустилась к горизонту и тоже не желала облегчить путь двоим путникам.

Даже в таких условиях идти было сравнительно легко. Кампече отнюдь не утопал в зелени. Поселок не имел улиц в общепринятом смысле слова, тем не менее при общем хаосе застройки расстояния между домами и хижинами были более чем достаточными для свободного передвижения даже больших групп. Попадались ямы, которые были здесь задолго до появления на острове людей, и засыпать их никто не думал, но уж и темень была не совсем непроглядной. Тут всего-то и надо, чтобы был какой-то минимум света да чуток внимательности. И первое, и второе в наличии имелось, потому до воды добрались без каких-либо печальных приключений.

Гораздо труднее оказалось найти свою шлюпку. Никакого дежурного возле разномастных лодок не было, если кто когда караулил, то давно отправился спать. Липранди же действительно являлся человеком сухопутным и различить мелкие суденышки в такой темноте просто не мог.

К счастью, опыт Гюсака был гораздо большим, чем у его компаньона. В числе пары шлюпок с их шхуны, явно опознанных старым французом, одной оказалась небольшая гичка, и мужчины, решив не дожидаться подмоги от неведомо где находящихся своих матросов, и тем более – просить ее у чужих, сами столкнули лодку на воду и сами же погребли к шхуне.

– Эй, на палубе! – окликнул Гюсак, когда гичка достигла борта.

Ответом была тишина.

– Спят, канальи! – без какого-нибудь гнева констатировал Липранди.

– Хорошо, если не в наших каютах, – в тон ему отозвался де Гюсак.

Каждый из компаньонов занимал по крохотному помещению в кормовой надстройке, резонно полагая, что хоть часть времени любой уважающий себя человек должен проводить в одиночестве.