Русский быт в воспоминаниях современников

Одним словом, целые сутки граблен и расхищаем был Чудов монастырь и никто никакой помощи дать не мог. Где тогда были полицейские офицеры с командами их? Где полк Великолуцкий для защищения оставленный города? Где, напоследок, градодержатели?

Из чего заключить можно, что город оставлен и брошен был без всякого призрения. Из знатных бояр находился один только Еропкин в городе, и того убийцы искали, чтоб умертвить. Прочие же разъехались все по деревням.

Федор Иванович Мамонов, приехав на гауптвахту, просил хотя десяти солдат, с коими мог бы всех выгнать из Чудова, но капитан отозвался неимением на то указа. Итак, до тех пор дрался в Чудове, пока и сам почти до смерти прибит был каменьем.

О сем происшествии сведали мы на другой день, то есть 16-го числа, чрез посланного в Чудов одного служителя из Донского монастыря.

Владыко приказал мне немедленно дать знать о сих горестных обстоятельствах, письменно, господину Еропкину с таким представлением: что, посыланная, с общего их согласия, к Варварским воротам, для известного дела, команда от приставленных у Варварских ворот баталионных солдат разбита; что устремившаяся ночью на Чудов чернь все разбила и одни только остались стены; что оная же чернь, хотя везде искала его убить, но особливым Божиим Провидением он в чем стоял спасся, и что угрозы рассвирепевшей черни принуждают его искать убежища вне города.

Окончание письма состояло в просьбе, чтоб дан был ему билет для свободного из города выпуска; Чудов монастырь с чудотворцем и оставшею братиею принял он в свое призрение, и чтоб о таковом плачевном состоянии благоволил в Санкт-Петербург представить.

Вместо билета прислан был от господина Еропкина конной гвардии офицер с приказанием, чтоб владыко поскорей выехал из Донского монастыря и чтоб переоделся, дабы его не узнали.

Сказав сие, офицер побежал от нас дав знать, что он ожидать будет в конце сада князя Трубецкого и оттуда велит проводить на Хорошево в Воскресенский монастырь, куда имел намерение владыко уехать.

Между тем, как владыко переодевался и покуда сыскали платье, заложили кибитку и делали к пути приготовления, услышали мы шум, крик и пальбу около Донского монастыря. Чернь, отбив карантины и Данилов монастырь и другие карантинные дома, спешила к Донскому монастырю.

Каким образом сведала она о нашем здесь убежище, о том неизвестно и по сие время. Ни то посланный по утру в Чудов монастырь, для разведывания, служитель разгласил неосторожно; ни то монастырские слуги донские рассказали; последнее вероятнее.

Уже была подвезена кибитка, в которую лишь только владыко, переодевшись в простое поповское платье, сесть и поехать с монастыря (успел), как вдруг начали убийцы ломать монастырские, со всех сторон, вороты. Страх и отчаяние всех нас тут постигло.

Все, кто ни был в монастыре, искали себе спасения. Владыко с Никольским архимандритом Епифанием пошел прямо в большую церковь, где пели обедню; разсеявшаяся по монастырю чернь, состоявшая из дворовых людей, фабричных и разночинцев, имея в руках рогатины и топоры и всякие убийственные орудия, искали архиерея и всех, кто им ни попадался, били, домогаясь узнать, где скрылся архиерей.

Что владыко со мною и в моей карете из Чудова уехал, сие видели многие, а тут увидели ее на дворе Донского монастыря и узнали. Один из подьячих архиерейской канцелярии, тут же бывший, объявил о моей карете. Кучер и лакеи никак не сказали, хотя их смертно били, чтоб они об архиерее и обо мне объявили.

Наконец сведали они, что архиерей в церкви, а я скрылся в бане, ибо мой малый, посадя меня тут, сам ушел и попался ворам в руки; а при мне в то время сидели в бане двое монастырских слуг, кои и топили баню.

Злодеи, ворвавшись в церковь, ожидали конца обедни. Страдалец из алтаря увидел, что народ с оружием и дрекольми вошел в церковь, и узнав, что его ищут, исповедался у служившего священника и приобщился св. тайн, а потом пошел на хоры, позади иконостаса.

Между тем, как злодеи, не ожидая конца обедни, ворвались в алтарь и искали там владыку, одна из них партия нашла меня в бане. Боже мой! в каком тогда находился я отчаянии жизни моей! Поднятые на меня смертные удары отражены были часами и табакерками, при мне тогда находившимися.

Просил я их о нечинении мне зла. Вдвое того просили, не знаю еще какие сторонние, называя меня по имени и приписывая мне имя доброго и честного человека, в числе коих был и помянутый подьячий наш Красной.

Меня потащили из бани, и встретившаяся другая злодейская партия лишила бы меня жизни, хотя две и получил от них контузии, если б первые мои злодеи не приняли меня под свое покровительство и защищение. Таково-то действие золота и серебра.

Едва взошел я с ними на церковную паперть, как вдруг воспоследовала с нами, провожаемая из церкви с криком и шумом радостным, покойного страдальца роковая встреча.

Злодеи мои, закричав: «вот он! вот он!» бросили меня полумертвого. Представь себе, л. д., что со мною в таком горестном приключении происходило!