Русский быт в воспоминаниях современников

Но как фурманщикам сим нужен был для наших русских и перевод сих паспортов на обороте, я же сие, как совсем не казенное, а партикулярное дело, не обязан был производить и над переводом сим трудиться, то и дозволено было и мне и товарищам моим получать от фурманщиков сих небольшую аксиденцию, которую они для скорейшего их отправления нам охотно и давали.

Но всего того и вместе с жалованием и рационами едва доставало мне на снабжение себя платьем и обувью и на покупку книг, мне нужных, ибо все почти излишки употреблял я на оные, ни мало о том не жалея; когда же привезли ко мне помянутое количество из дома, то почитал я себя уже богатым человеком и, употребив несколько из них на покупку давно желаемых книг, все прочие положил впрок для сбережения на черный день.

«Записки».

А. Болотов

ОФИЦЕРСКИЙ ТЕАТР ЗА ГРАНИЦЕЙ

Кроме всех вышеописанных упражнений, имел я в сие лето еще одно особливое. Молодежи нашей восхотелось ко всем обыкновенным увеселениям присовокупить еще одно, именно, составить российский благородный театр. К сему побудились они наиболее тем, что бывшая у нас зимою банда комедиантов уехала в иные города, и театральные наши зрелища уже с самой весны пресеклись и театральный дом стоял пуст. Итак, вздумалось господам нашим испытать составить из самих себя некоторого рода театр. Первейшими заводчиками к тому были: помянутый господин Орлов, Зиновьев и некто из прежних и тогда тут живший, по фамилии господин Думашнев. Не успели они сего дела затеять и назначить для первого опыта одну из наших трагедий, а именно «Демофонта», как и стали набирать людей кому бы вместе с ними представить оную. Но сие не так легко можно было им учинить, как они сперва думали. Людей надобно было много, а способных тому находили они мало. Те, которые бы могли согласиться, были неспособны, а из способных не всякий хотел отважиться на сие дело и восприять на себя не только великое бремя, но и самовольно подвергнуться потом критике и суждениям. Мне сделано было предложение от них еще с самого начала и одному из первых, но я сам долго боролся сам с собою и не имел столько духа, чтоб на сие необыкновенное для меня дело отважиться и не прежде на желание их согласиться, как по многой и усиленной от всех их просьбе. Правда, я имел к тому уже некоторое приготовление. В предследующих письмах упоминал я вам, что, стоючи еще в Эстляндии на зимних квартирах, полюбил я трагедию «Хорев» и не только ее почти наизуст выучил, но научился порядочно и декламировать речи; а потому дело сие было мне отчасти уже знакомо, а сие много и помогло тому, что я согласился взять на себя одну роль. Совсем тем, как мне никогда еще не случалось видеть представление российских трагедий, то дело сие, а особливо по несмелости и застенчивости моей, казалось мне очень дико, и если б не помогло к тому несколько то, что в минувшую зиму неоднократно случалось мне видеть немецкие трагедии, то едва ль бы я дал себя к тому уговорить.

Коликого труда стоило им набрать мужчин, толикого ж, или несравненно множайшего требовалось к отысканию способных к тому женщин. Надобны были для трагедий сей две и, к несчастию обе молодые, а мы из всех бывших в Кенигсберге русских госпож не могли отыскать ни единой. Наконец, с великим трудом уговорена была к тому бригадирша Розенша, пребывавшая тогда в Кёнигсберге. Боярыня сия была русская, но уже не молодая, а что всего хуже — дородная и совсем неспособная к представлению любовницы. Но нужда чего не делает: мы и той уже были рады; но как другой не могли никак отыскать, то решились, чтоб употребить к тому молодого мужчину. К сему избран был один из товарищей наших, а именно упоминаемый мною прежде родственник и товарищ г. Орлова, Зиновьев. Молодость, нежность, хороший стан и самая красота лица сего молодого, любви достойного человека, побудила всех упросить сего взять на себя роль любовницы и как он на то согласился, то для бригадирши Розенши определена было роль наперсницы, чем она была и довольна.