Русские агенты ЦРУ

Председательствующий судья спросил: «Туфля была снята с ее ноги?» Финкельштейн ответил: «Да, с ее ноги». Позднее он заявил, что Пеньковский «зарабатывал больше, чем все остальные из нас», хотя не считал этот факт в качестве повода для зависти. Затем последовали более серьезные показания. Эксперт-почерковед заявил, что некоторые выписки (взятые, очевидно, из секретных документов) сделаны рукой Пеньковского, а другие официальные документы скопированы на его печатной машинке. Затем выступила эксперт-химик Кузнецова, ответившая на вопросы по поводу двух чистых листов бумаги, изъятых из потайного места в квартире Пеньковского. «Эти два листка, — сказала она, — обработаны специальным химическим веществом, позволяющим использовать их… для нанесения невидимого текста». Далее человек, представленный как эксперт Наумов, засвидетельствовал, что радио и шифры, найденные у Пеньковского, пригодны для получения инструкций от «американского шпионского центра во Франкфурте-на-Майне, передающего' шифрованные радиотелеграммы азбукой Морзе». Кульминацией дачи свидетельских показаний, если судить по советскому официальному отчету, было признание Пеньковского, что он не один раз пренебрегал своими служебными обязанностями в ГНТК, поскольку «я присутствовал на встрече с офицерами разведки… мне было дано задание установить и активизировать контакты с людьми, имеющими доступ к военной, экономической и политической информации». Было также упомянуто о том, что он «установил близкое знакомство с офицером английской разведки Джанет-Энн Кисхолм, женой второго секретаря английского посольства в Москве Родрика Кисхолма». «Можно сказать, — не без юмора отмечается в отчете, — что шпионаж являлся для них семейной профессией».

Некоторые другие высказывания из этого официального советского отчета также были не лишены юмора (хотя, вероятно, невольного). Взять, к примеру, следующую трактовку англо-американских отношений: «Сотрудники американских разведывательных служб, очевидно, решили “наставить рога” своим британским партнерам, организовав встречу с Пеньковским без ведома последних. [На этой встрече американцы] выразили сожаление в связи с его работой на англичан, они предлагали ему золотые горы за то, чтобы он переехал в Америку». (Совершенно очевидно, что человек, подвергавшийся соответствующему давлению, признается во всем что угодно, особенно, если в руках мучителей находятся его жена и дети.) Ограниченный весьма жесткими рамками Пеньковский вел себя достойно. Английский поверенный, прибывший в Москву для оказания помощи Винну, но так и не получивший разрешения участвовать в защите, соглашался с тем, что на Пеньковеком «не проявлялись какие-либо следы психологической обработки. Все его поведение, присутствие духа в сочетании с ясностью разума произвели на меня огромное впечатление. Тем не менее все это было похоже на прекрасно отрепетированную пьесу».

«В заключительный день, — говорилось в отчете английского посольства, — зал суда напоминал битком набитый римской цирк, зрители которого держали большие пальцы направленными вниз. Приговор Винну — восемь лет лишения свободы — был встречен аплодисментами, однако настойчивые возгласы “мало” чуть было не заглушили обвинительную речь».

Пеньковский был приговорен к расстрелу. После того как приговор прозвучал, раздались «бурные аплодисменты, скамьи зала заседания трещали от веса взобравшихся на них упитанных матрон, пытавшихся уловить реакцию Пеньковского».

Заключение

Деятели СССР, бывшие во времена Пеньковского крупными фигурами, давно сошли с политической сцены. Хрущев, вынужденный в 1964 году уйти в отставку со всех своих постов, стал «персоной нон грата» в своей стране. Генерал армии Серов, глава ГРУ, который, согласно свидетельству другого политического перебежчика, «поддерживал Пеньковского до самого конца», был понижен в звании на три ступени и назначен помощником командующего Приволжским военным округом. После падения Хрущева Серова исключили из партии и отправили в отставку. Главный маршал артиллерии Варенцов был выведен из состава Верховного совета обороны и вскоре умер.

А что с полковником Чарльзом Пиком, американцем, которого Пеньковский называл своим «самым лучшим другом» и которому мог бы предложить свои услуги еще в 1958 году, окажись он тогда в Турции? В мае 1963 года, когда возникло опасение, что имя Пика может всплыть на поверхность во время процесса, Вашингтон решил, что он должен быть проинструктирован, как отвечать на возможные вопросы прессы. Одно из зарубежных отделений ЦРУ вошло с ним в контакт и сообщило следующее: «Он ничего не знал об аресте Пеньковского и о суде над ним и вообще с трудом его вспомнил». «Sic transit gloria mundi». — Какой бы славой не пользовался шпион, она, скорее всего, будет короткой.

Глава 3. ЮРИЙ НОСЕНКО. БЕГЛЕЦ В АДУ

Встреча в Женеве