Русская жизнь. Земство (апрель 2008)

Впрочем, когда в интервью тридцатилетней давности осведомились, кто она все-таки в первую очередь - поэт, музыкант, художник, писатель, может быть, скульптор - Лори ответила: «Лингвист».

В самом начале девяностых годов, когда сочинения Лори Андерсон более-менее распространились по здешней местности (в 91-м ее записи, наряду с Н. Кейвом и Т. Уэйтсом, оказывали своего рода гуманитарную помощь всякому томящемуся от собственной необразованности первокурснику), женская «прямая речь» (так, вероятно, следует переводить закрепленный за этим видом музыкально-словесного искусства термин spoken word) вообще обладала отдельной силой - у меня из головы до сих пор не выветриваются ни таинственная Laetitia De Compiegne Sonami с ее прозрачным лепетом, ни шепот Дагмар Краузе в песне Bath Of Stars, ни соответственно Лори Андерсон с ее «This is the time and this is the record of the time».

Числясь в рядах несомненных авангардистов, Лори Андерсон безусловно разделяет (может, и поневоле) некоторые их основополагающие установки. С одной стороны, авангард обращается с музыкой достаточно бесцеремонно, доводя ее в собственных далеко идущих целях то до шквальной какофонии, то до гробовой тишины. С другой стороны, в их произведениях почти всегда присутствует сугубо предметное ощущение музыки - потому что в глубине души они хотят поставить эту музыку в музей. Авангард одновременно размашист и скрупулезен. Фигуры, подобные Лори Андерсон - не столько музыканты, сколько художники (не зря же они при любом удобном случае норовят прикрыться инсталляцией, видеоартом и иным мультимедийным навесом). Цель рокера, даже и самого несговорчивого - все равно стадион, цель художника, даже и самого бескомпромиссного - все равно музей. Рок-н-ролл - искусство телесное, но беспредметное, это пустой стадион с брошенными пластиковыми стаканчиками. Авангард - это апелляция к брошенным стаканчикам. Задержаться, подхватить, выставить на всеобщее обозрение. Авангард не играет на музыкальных инструментах - он, скорее, экспонирует звук.

Странно - чем больше искусство шестидесятых выходило за разнообразные рамки (флюксус, минимализм etc), тем больше от него веяло духом каталога, а также разнообразными же грантами. История современной музыки есть в некотором смысле история ее опредмечивания (перегон музыки из инструмента в компьютер тоже может быть рассмотрен в рамках процесса ее общего остекленения). О связи авангардной музыки с миром вещей хорошо сказано в старых стихах Натальи Горбаневской: «Послушай, Барток, что ты сочинил? Как будто ржавую кастрюлю починил». Тут стоит вспомнить, что прежде чем заняться собственно музицированием, Лори Андерсон, например, изготовляла мебель со встроенными звуковоспроизводящими приборами, - в общем, недалеко ушла от починки ржавых кастрюль.

Зато ее сочинения - хоть тридцатилетней давности, хоть совсем свежие - существуют как бы вне времени, в отличие от подавляющего большинства песен окружающего мира. Лингафонный курс едва ли способен устареть (а сочинения 61-летней Лори Андерсон интонационно чаще всего напоминают именно его), так же как не может устареть ржавая кастрюля. Конечно, при условии, что эта кастрюля выставлена в музее, в чем в нашем случае не приходится сомневаться.

P. S. Писатель Пинчон однажды в буквальном смысле слова приструнил ее. Лори Андерсон намеревалась сочинить оперу по мотивам «Радуги притяжения». Попросила разрешения у автора. Пинчон ответил: вперед, но единственный инструмент, который я разрешаю тебе использовать, - это банджо. Неслыханая аскеза предполагаемой партитуры несколько охладила пыл Лори Андерсон.

И она ограничилась единственной песней под названием-экивоком Gravity's Angel.

This file was created

with BookDesigner program

[email protected]

12.01.2012