Русская жизнь-цитаты-февраль 2018

Отношения между двумя этими государствами не обязательно должны быть такими кровавыми, какими их сделал Иван IV (хотя в расправе над несколькими губернаторами и бывшим министром экономического развития Алексеем Улюкаевым было что-то опричное), но и идиллическими они быть не могут. «Другое государство» забирает себе источники дохода и надзирающих за ними олигархов, а обычному государству оставляет расходы, социальные повинности и надзирающих за расходами солдат-губернаторов. Обычным государством руководит премьер-министр — ему отдано все, чем неприятно заниматься лидеру «другого», царского государства. Программы реформ пишутся для обычного государства, чиновники в муках высчитывают бюджеты, ведут торговые переговоры, но одно движение непредсказуемого «другого государства» — и все эти планы идут прахом, как уже много раз случалось. Если Путин когда-нибудь ослабит контроль за выборами, то разрешит выбирать лидера обычного государства, но царское оставит за собой.

В мире Россию все больше узнают по ярким выступлениям «другого государства» (того, которое ведет частные войны и манипулирует общественным мнением). И для россиян, и для иностранцев «другое государство» невидимо. Мы не знаем его размеров, не знаем его бюджета, не знаем, сколько денег и сколько жизней снято с баланса обычного государства и спрятано в черном ящике параллельного частного государства. Официально публикуются и обсуждаются только обычные цифры, и только на их основе делаются прогнозы, но это не дает нам никакого представления о действительных планах частного государства. Какое из них перевесит? Большинству граждан, кажется, нравится гордиться успехами бодрого «другого государства», но живут они в реальности депрессивного обычного — того, где чиновники в муках дотягивают позорную минимальную зарплату до печального прожиточного минимума.

https://republic.ru/posts/89598?code=3f6362a29d9996bcb8649780b57ea0cf

Андрей Архангельский:”Правда состоит в том, что существование человека в тоталитарном обществе было «анормальным»

мы отказываемся от критического осмысления эпохи, превращая ее в музей. А тех, кто из этой эпохи всеми силами выбивался, выламывался, сегодня насильно запихивают обратно. Это не что иное, как посмертное превращение «я» обратно в «мы», растворение, посмертная их «женитьба» на советской власти — с помощью кино. Характерно похожи сюжеты фильмов «Высоцкий. Спасибо что живой» Петра Буслова и «Конец прекрасной эпохи» Станислава Говорухина по произведениям Довлатова. Оба фильма демонстрируют, как свободно жилось Высоцкому и Довлатову, как разрешалось им то, что обычным гражданам не позволялось — не говоря уже о том, что спецслужбы в таких фильмах обычно бескорыстно помогают писателям или артистам. У Говорухина так и вовсе главная мысль — что советская власть была безобидной, люди сами писали доносы друг на друга и все испортили.

Фильм «Довлатов» Алексея Германа-младшего, который покажут в эти дни на Берлинском кинофестивале, в художественном отношении, конечно, гораздо более совершенен. Авторы показывают нам шесть обычных дней ноября 1971 года из жизни Довлатова, перед его отъездом в Таллин. Но и тут режиссер не скрывает, что хотел заодно «показать эпоху». Это, вероятно, своего рода охранная грамота, род компромисса, на который должен идти художник сегодня. Результатом является какое-то вполне умиротворенное «растворение» Довлатова и Бродского в обычной советской жизни. В фильме они работают, пишут статьи и делают переводы, читают в кругу интеллигенции, ведут откровенные разговоры. Вот видите — как бы говорит фильм — можно было жить, можно было существовать и так; а кто не мог, тот мог уехать, но это уже личное дело каждого.

Чего тут больше — искреннего убеждения режиссера в том, что «жизнь тогда была честнее» (знаменитый военный фильм его отца, Алексея Германа-старшего «Проверка на дорогах» пролежал на полке 15 лет по цензурным соображениям), или игры по нынешним правилам, согласно которым, критикуя советскую власть, нужно обязательно показывать и «хорошее»? Этого мы в ближайшее время, конечно же, не узнаем.