Русская жизнь-цитаты-декабрь 2019

'страна-спонсор терроризма'. последствия такого 'переназывания', такой 'концептуализации' просто необозримы. Ведь все то, что интерпретировалось как 'эксцессы' авторитарного правления, как спорадические вспышки агрессивности. допустим, имеющие основания исключительно в личности вождя, - при общем стремлении к авторитарному изоляционизму, - все это перестанет быть 'вспышками', а станет 'единой логикой'. Для примера: изменится контекст суда в Гааге по боингу. Ведь одно дело: суд о недобросовестности, о коррумпированности военных, об ошибке наводчика, - короче о случайности, которая привела к катастрофическим последствиям. А другое дело: интерпретация всего этого как 'государственного терроризма'. А вслед за этим и все события встанут в один ряд. И каждое - следующее событие. Такая концептуализация накроет собой целых два-три десятилетия. Было много эпизодов с российским оружием за пределами страны. Но всякий раз это квалифицировалось, как неудачные действия 'инициативников'. Условно говоря 'бизнесмен Пригожин' или 'бизнесмен Малофеев' продает Кремлю услугу силовой политики. Если закон будет принят это все мгновенно перевернет доску. Никаких 'инициативников', никаких 'эксцессов' - а просто 'государственное спонсирование терроризма'. (*не знаю, о чем думает Владимир Владимирович, и где он намеревается посадить самолет всей этой российской истории последнего десятилетия)...

требуется, конечно, какой-то правильный термин

для обозначения процесса 'присоединения'. Потому что используемые по аналогии термины всегда вызывают сопротивление. У нацистов это 'присоединение' называлось 'гляйхшалтунг', я иногда использовал это как метафору. Но нам нужен термин - и это, конечно, не 'нормализация', - а по смыслу именно 'присоединение'. То есть, допустим, Совет по правам человека был уже довольно плох, но 'не до конца присоединен'. И вот в декабре 2019 года он 'полностью присоединен' (вот Фадеев, вот 'инициация' в виде путинского выступления, вот заявление нового директора о том, что он против амнистий для 'враждебных элементов' и т.д.). Или там, допустим, режиссер Бояков. У него, конечно, и раньше были 'взгляды'. Но это были просто 'взгляды', а теперь он 'присоединен'. То есть он с точки зрения 'движения' прошел неформальную инициацию и стал частью движения.

Мне кажется, в воздухе витает

ощущение застоя, усталости, тягомотины. А самое главное — цинизма. Приходишь на [только что завершившуюся книжную ярмарку] Non/fiction, а тебе говорят: «Только, пожалуйста, не говорите о политике». А почему, собственно? О чем хочу, о том и говорю.

Особой подсистемой в этой риторике

является риторика руководства «либеральных» (по своему самопредставлению) институций. Цензурируя попытки критики и протеста внутри коллектива, она взывает к коллективному инстинкту самосохранения: не подрывайте нашу деловую репутацию (подразумевается - в глазах начальства), не подводите нашу институцию под репрессии, а не то нам всем будет хуже. Такая риторика была невозможна в советской публичной сфере: диссидентов вслух осуждали за отступничество от принципов, и кто-то лишь глухо мог ворчать, что они, мол, «подставляют нас всех». Сейчас такой дискурс институционализировался: он изрекается вполне официально, это наш публичный дискурс юденратов, оккупационных старост. Очевидно его лукавство: мы все-таки живем не в гетто и не на оккупированной территории, положение не столь безысходно, и интересы выживания не так трагически настоятельны, чтобы ради них поступаться гражданской и профессиональной совестью. Поэтому есть основания напоминать руководству о его двойной ответственности - не только перед репрессивной властью, но и перед теми, на чье доверие они притязают. Как говорили кому-то из таких людей их остроумные студенты: «Если вас взяли в заложники, дайте нам знак, мы поймем».

Поздней осенью и до весны

дискуссионная жизнь в поселке не то чтобы умирает, но становится какой-то меланхоличной. Мужик в магазине выкладывает на ленту бутылку водки и два пива. Время действия – одиннадцать утра. Кассирша (лениво): Рановато начинаешь Он (вяло): Погода говно Она: Погода… скажи еще – Путин во всем виноват Он (безучастно): Не без этого

Люди, которые возмущены тем, что

на Олимпиаде спортсмены будут выступать без национального флага, и люди, которые горды тем, как зелёные человечки в Крыму «выступали» без национального флага - это одни и те же люди.

14 декабря исполняется 30 лет

со дня смерти Андрея Дмитриевича Сахарова. Мы впервые публикуем переданную нам Людмилой Нарусовой статью Анатолия Собчака — до сих пор она хранилась в личном архиве семьи. Собчак не верил в естественную смерть академика Сахарова. И прямо написал: «Его убили». Убеждение Собчака основывалось на информации ученого-химика, который считал, что Сахаров подвергся воздействию отравляющего вещества.