Русская жизнь-цитаты 7-14.03.2024

С чем еще не сравнивали прощание с Алексеем Навальным**, так это с похоронами Сталина, сюжетом апокрифическим, страшным. Сравнение может показаться странным, неожиданным, даже циничным, но вот в каком смысле оно возможно. Символическим образом — так уж получилось с биографией этого человека — для нормальных россиян Навальный воплощал альтернативу не только Путину, но и Сталину. А связь со сталинским временем просматривалась в последние недели во всем: от возложения цветов к местам памяти жертв политических репрессий до небывалого внимания к казалось бы проходной дате 5 марта, дню смерти тирана. Никогда так не отмечалось интеллигенцией это событие, как в марте этого года — настолько нестерпимо очевидными стали аллюзии с сегодняшним днем (8 марта осталось незамеченным). И никто не сделал для их возникновения больше, чем Кремль с Лубянкой, их «политбюро» и «элиты». Соответственно и сравнения Сталина с Путиным стали чем-то вполне банальным и сверхочевидным. А с кем еще сравнивать затянувшееся правление нынешнего руководителя — он уже давно обошел по временным параметрам Брежнева, его единственным конкурентом остался тот, из-за кого поколения жили, «под собою не чуя страны». Не количество, но качество репрессий — то есть абсурдность предъявляемых несогласным с режимом людям обвинений можно сравнить почти исключительно с позднесталинским временем. Как и используемый Кремлем и его адептами оскорбительно-обвинительный Z‑язык. Только занимаются всем этим не унылые люди во френчах, а лощеные персонажи в дорогих европейских костюмах. Хотя отдельные члены «политбюро» и примеряют на себя френчи, используя в том числе и френчеобразную риторику. Опасную и не смешную карикатуру на сталинское время предъявляет, например, Дмитрий Медведев. Все это напоминает какую-то историческую реконструкцию с ряжеными. Только реконструкция переселяется живьем в наше время. История повторяется не как фарс, а как трагедия. Похороны и Сталина, и Навального были необычайно многолюдными, но москвичи и жители других городов России, пришедшие и приехавшие прощаться с Алексеем, не были толпой. Тем более самоубийственной толпой 1953 года на Трубной, движимой инфантильным любопытством и патерналистским сиротством — на Борисовское кладбище пришли свободные индивиды, и поклонялись они не идолу — «отцу», который в одночасье, по Александру Галичу, оказался «не отцом, а сукою». В марте 1953‑го тиран утянул за собой в могилу множество людей, несмотря на «организационные усилия» похоронной команды, свободные же люди в 2024‑м были способны к самой обычной человеческой самоорганизации с сохранением достоинства и высокой культуры. Как и Сталин, Путин правит изнутри своего ближнего круга. Они беззаветно преданы ему и разделяют его национал-имперскую идеологию и конспирологические представления о мире. Но, возможно, лишь до поры. К тому же они стареют — когда выступает начальник, ухитряются заснуть, как тот же Игорь Сечин. В отличие от Брежнева, Путин не стареет вместе со своим ближним кругом. Интуитивно и опыт Сталина подсказывает — стоит дать слабину, и самые верные соратники начнут демонтировать наследие. Вот и запускает Путин процедуру подготовки новой лояльной «элиты» под пышным названием «Время героев» из числа прошедших войну (она в принципе становится для многих не только индульгенцией, но и карьерным лифтом). Благодарные верховному главнокомандующему за свой горизонтальный взлет из грязи в князи должны будут служить ему весь остаток жизни. А она у него оказалась длинной, если не вечной. Как и Сталин, Путин ситуативно пользовался поддержкой западных союзников, когда это ему было надо, в том числе из экономических соображений: в конце концов в путинские годы Запад с Россией поделился всем — от масштабнейших инвестиций и нефтедолларов до технологий и культурных обменов. Как и Сталин в 1945‑м, Путин без сожалений разорвал с западными союзниками отношения, взяв курс на автаркию и дискредитацию всего западного. Как и Сталину, Путину для сохранения власти нужно было эксплуатировать образы внешних и внутренних врагов и расправляться с любой «домашней» фрондой. Как и Сталину... Да мало ли еще сюжетов для обнаружения сходства — они ощутимы на уровне даже не политического, а бытового сознания. Что уж говорить о продвинутом гражданском обществе, для которого 5 марта стало днем аллюзий. Смерть Сталина — классика тиранического жанра, многократно обыгранная во многих видах искусств, включая «важнейшее», то есть кино. Свинцовая, абсурдная, полная вони атмосфера тех дней лучше всего показана у Юрия Германа в фильме «Хрусталев, машину!». История кончины вождя досконально изучена профессиональными историками — написаны тома. Только сюжет не стал постмодернистским и потому далеким и смешным, как это многим когда-то казалось. Он по-прежнему страшен и пахнет мочой даже спустя семь десятилетий. Букет этих ароматов сопровождает наше время, и даже те, кто принципиально не хочет ничего замечать, как это было и в сталинское время, да и у нескольких соседних народов в те годы, вынуждены для самих себя изображать безразличие, а иной раз и провластный энтузиазм с удвоенной энергией. Без такой психологической защиты трудно не впасть в депрессию — лучше источать потребительский и в целом жизненный оптимизм. Это — пассивное общество. А общество ответственных граждан понимает, что до сих пор борется с исторически обусловленным сталинизмом, если угодно, неосталинизмом — синий френч Медведева элегантнее серого сталинского, ироническая ухмылка Путина не прячется в пышных усах и клубах дыма, но спокойнее от этого не становится. Зато 5 марта превращается в праздник российского гражданского общества.