Русская жизнь. Потребление (январь 2008)

- Дорогой, - сказали ему сегодня в издательстве, - все это не то. Наше время требует других песен. Песни теперь должны ласкать не только слух, но и идеологию, попутно ее закаляя. Это социальный заказ современности.

- Заказ будет выполнен, - сказал спокойно и твердо Райский. - До свиданья.

Сидя в своем кабинете, Райский вдохновенно набрасывал куплеты новых красных, идеологически выдержанных романсов, которым предстояло скрасить серые будни нашего быта.

- Сперва, конечно, про завод, - решил он, - немного лирики, а остальное - производительность труда. Вообще, что-нибудь такое для пролетариата…

Строчка за строчкой быстро вылетали из-под его маститого пера:

Ты сидишь у завода и смотришь
с тоской,
Как печально гудок затихает,
Но ты счастлив сознаньем,
что уж завтра с зарей
Он опять к производству сзывает.
О, поверь, что любовь -
это тот же завод…

Он пропел романс вполголоса и почувствовал себя удовлетворенным.

- Теперь еще что-нибудь для молодежи, - подумал Райский - и сейчас же родился второй романс:

Пролетарка Коломбина
Обманула раз хитро
Пролетарца Арлекина,
Выйдя замуж за Пьеро.
Он в бокал свой каплю яду
Подмешать не захотел,
Будучи сознательным до упаду,
За завод свой он болел.
И, поднявши бокал,
Арлекин напевал:
За милый завод, прелестный завод,
Чтоб он расцветал из года в год.

- Еще несколько вещиц на самые злободневные темы - и социальный заказ готов, - бодро сказал Райский и продолжал набрасывать ровные бисерные строки:

Слышен звон голосов издалека -
Это Энгельса учит Рабфак.
В «Анти-Дюринг» влюблен
он глубоко,
Весь революционный, как мак…

- Романсы будут иметь успех - идеологии здесь, как ни считай, 250 %.

- Ну, старик, - подбодрил он себя, - еще что-нибудь последнее ударное.

Глаза его зажглись вдохновением, и уже через 5 минут Райский напевал:

Где вы теперь, кто учит вас
марксизму,
Кому вы снова сделали отвод?
Вы, кажется, потом скатились
к меньшевизму
И позабыли наш родной завод.
В последний раз, от вас уйдя
влюбленный,
Я видел сон изящный, как тюльпан:
Индустриализационный
Мне снился новый пятилетний
план.

С. Карташев
(«Бич», 1927 г.)

О поцелуях

Саратовский комсомол объявил, судя по сообщениям газет, решительную, беспощадную борьбу поцелуям.

Поцелуй, как таковой, циркулярно объявлен мрачным наследием старого режима, и комсомольским ячейкам уезда предложено срочно «подработать» и вынести на общее собрание вопрос о допустимости этого разлагающего и позорного явления в сознательной рабоче-крестьянской среде. Пора, пора окончательно вбить осиновый кол в спину сантиментальных дворянских традиций. Поцелуй отравляет сознание революционера и ослабляет его волю в борьбе за коммунизм. Он подтачивает идеологию, как долгоносик подтачивает колос ржи, и должен быть трактуем, как опаснейший враг на фронте социалистического строительства страны. Каждый, кто целуется, соглашательски предает завоевания Октября. Долой тургеневский дурман, все на борьбу с поцелуем, на защиту интересов индустриальных рабочих и беднейших крестьян. Циркуляр был разослан, дошел на места и вызвал стихийное брожение умов в комсомольских массах уезда. Из местечек, сел и деревень десятками посыпались недоумевающие запросы, возражения, комментарии, деловые поправки и предложения.

Отменяются ли поцелуи вообще, или только вечерние поцелуи под орешником, в кустах которого поет, разлагая комсомольскую идеологию, сантиментальный дворянско-помещичий соловей?

Можно ли, например, целовать собственную тетку, резвую старушку, еще в царствование Павла I потерявшую последний естественный зуб в челюстях?

Разрешается ли, уходя во флот, скажем, обнять мать, будь таковая, недостаточно проникшись духом Октября, с очевидными мелкобуржуазными намерениями выбежит, на ходу обтирая губы, провожать сына за околицу?

Возбраняется ли целовать собственную жену и ребятишек, облепивших за столом колени счастливого отца и с неизвестными целями роющих в его середняцкой бороде?