Русская жизнь. Человек с рублем (ноябрь 2008)

- Как там у нее дела? - поинтересовался я для порядка, делая вид, что пристегиваюсь ремнем.

- Катьхен - цыпа, - бодро доложился Леха. - У нее все ничегосики.

- Насчет наследника не думаете? - спросил я еще более для порядка. Леха был человеком правильным и такого вопроса ждал в обязательном порядке.

- Ты че, сейчас такое время, - предсказуемо затянул он обычную песню, - вообще ничего не понятно…

- Время всегда такое, - подначил я, опять же в обычной манере.

- Ага, типа в войну рожали, - хмыкнул Леха, перестраиваясь.

- Рожали, между прочим, - я покосился, наблюдая, как в правом ряду неуверенными рывками движется породистая темно-красная машина. За рулем сидела девушка типически понятной наружности.

- Мля, - выругался Леха, - смотри, какая тачила. На седьмую серию девка насосала.

Я не знал, что такое «седьмая серия» - для меня все машины были на одно лицо. Но вот насчет происхождения тачки - в этом сомневаться было сложно.

- Тую маму, - Леха ускорился, - они ж, тудыть, водить не умеют, совсем. Ты видал, че эта коза творит?

- Слушай, я не вожу, мне все это бесполезно, - начал было я, но Леху понесло. Он минут пять объяснял, что следует сделать с девушкой, с ее машиной и особенно с тем папиком, который так щедро одарил за счастье, ему причиняемое.

- Мы, - закончил он свою тираду, останавливаясь на красный, - такого бабам не позволяли. В ресторан пожрать, тряпку на жопу ей, и харэ.

- Тогда таких тряпок не было, - заметил я, пытаясь вспомнить, что носили люди в девяностые.

- Получше были, - обиделся Леха. - У меня кент элитный секонд-хэнд возил, контейнерами, там все было. Армани, Гуччи, ваще. Все оттуда одевались, ничего. У людей сейчас просто бабла стала дофигища. Я считаю, неправильно.

- Что неправильно? Бабло? - у меня в кармане задребезжал мобильник, так что я слушал вполуха.

- Что дофигища. И не ценят, - отрезал Леха, выруливая в переулок.

***

Рассуждать о жизни богатых людей - моветон, поскольку всякое рассуждение такого свойства окрашено рессентиментом. Если не того, кто рассуждает, то читательским. Во всяком случае, это предполагается.

Вышеприведенная сложносоставленная фраза - не моя. Это квинтэссенция (да-да, я тоже знаю всякие мудреные слова) рассуждений одного весьма известного французского социолога о трудностях социологической работы с представителями высших классов общества. Дескать, любое такое рассуждение будет отравлено подсознательным чувством униженности, зависти и страдания по поводу собственной неудачливости.

В России такой проблемы нет. У нас много других проблем, а вот этой нет. Отношение к богатым у нас простое и определенное.

Тут придется тормознуть. Принято считать, что наш народ - гадкий и противный - ненавидит скопом всех богатых, ибо сам быдло и коллективный нищеброд.

Это, братцы, неправда. В народном сознании богатые разделены на две части. Есть самые богатые - «приватизаторы». Это люди, которые украли. Нефть, землю, заводы-пароходы, страну в целом. Их не то чтобы даже ненавидят: постоянно испытывать ненависть - это тяжело. Просто они записаны в народное сознание именно в качестве воров. Причем, вопреки Бродскому, воров худших, чем любые кровопийцы. Есть такое воровство, которое хуже убийства - поскольку убийством, по существу, и является, причем массовым. Например, придержать хлебушек во времена неурожая. Таких при случае вешали на воротах, со вспоротым брюхом, набитым зерном. А если случая не случалось - хотя бы помнили. В тридцати поколениях. Что была такая тварь, и дети его твари, и внукам тоже лучше бы не рождаться…

Но этих мало, и они известны. Такое отношение не распространяется на тех, кто вором не считается. То есть на всех остальных богатых, даже если они очень богаты и не вполне честны. Им могут завидовать, но, в общем, понимают. «Сами бы так хотели».

Интересно еще отметить отсутствие - видимо, временное, дальше нужно смотреть - серьезных классовых различий.

В той же Франции богатые и бедные разделены культурно-исторически, это разделение существовало всегда, исключения - то есть перемещение людей из класса в класс - только утверждали сложившиеся правила. Наши богатеи - такие же, как мы, как бы они ни стремились доказать нам обратное. Ибо они вышли из тех же квартир, они учились в тех же школах, они любят селедочку с картошечкой, и у них было всего пятнадцать лет, чтобы научиться носить хорошие костюмы. Хотя какие пятнадцать, о чем это мы? Хорошие костюмы начались у нас в новом тысячелетии, не раньше. Но мы еще помним, как депутаты Госдумы щеголяли в импортных пиджаках с необрезанными ярлычками на рукавах - и в таком виде их показывали по телевизору.