Читаем Русская судьба, исповедь отщепенца полностью

Но, как бы мы ни истолковывали творчество большого писателя, в нем так или иначе отражается реальность. Вопрос лишь в том, какая именно реальность отражается в нем и что происходит с этой реальностью сегодня. В творчестве Кафки отразилась реальность западного общества его времени. Но реальность западного образа жизни того времени (впрочем, и сегодня тоже) обладала чертами, которые являются специфическими именно для этого типа социальной организации, и чертами, которые являются общими всякому развитому обществу, но которые становятся доминирующими лишь в обществе коммунистического типа. В реальности они существовали совместно и казались неразделимыми. Интерпретаторы Кафки, выделяя те или иные из этих явлений и подчеркивая их, могут представить его то критиком умирающего западного (буржуазного) общества, то предтечей нарождающегося коммунистического общества. При этом одни интерпретаторы все то, что им кажется отражением зла в творчестве Кафки, приписывают обществу буржуазному, а другие коммунистическому. А между тем опыт жизни реального коммунистического общества в Советском Союзе позволяет осуществить тут должную дифференциацию.

Опыт реального коммунистического общества обнаруживает, что самые мощные средства порабощения индивида обществом ему подобных заключаются в повседневном образе жизни множества обычных людей. Они настолько привычны и очевидны, что остаются незамеченными даже самыми, казалось бы, глубокими мыслителями и художниками. Механизм этого порабощения не имеет ничего общего с той картиной, какую изображает Кафка. Переносить ее на советское общество - значит мистифицировать очевидную реальность, уклоняться от честных и откровенных разговоров о ней. Это было характерно для фрондирующей интеллигенции брежневских лет. В произведениях писателя отбирались определенные идеи и образы. Затем в некоторой реальности подыскивались какие-то явления, которые, по идее, должны были быть осуществлением предчувствий и предсказаний писателя. Реальность подгонялась под литературу. И как правило, реальность искажалась в угоду некоторой априорной концепции для фрондирующих интеллектуалов показать безнаказанно "кукиш в кармане" режиму, которому они сами служили.

<p>НЕВЕЖЕСТВО ЕСТЬ СИЛА</p>

Сочинения Оруэлла стали циркулировать в наших кругах уже в брежневские годы, причем в самодеятельных переводах, сделанных, кстати сказать, добросовестно. Они имели больший успех, чем сочинения Кафки, особенно "1984". Об этой книге много говорили и спорили. Причем ее истолковывали как книгу социологическую и даже как профетическую, предсказывавшую будущее состояние человечества. Это истолкование делалось отнюдь не против воли и намерений самого Оруэлла. Он сам, по его словам, стремился довести до логического конца "тоталитарные идеи", которые были достаточно сильными уже в его время и которые уже частично реализовались в гитлеровской Германии и в сталинской России. Год 1984-й был на Западе объявлен годом Оруэлла, поскольку именно к этому году были приурочены события его книги. Я сделал в связи с этим ряд выступлений. Но все идеи этих выступлений я высказывал еще в спорах в московских компаниях в брежневские годы, причем еще более резко и детально, чем я это делал, оказавшись на Западе. Московские споры имели для меня более важное значение, поскольку для меня речь шла об объективно научном понимании советского общества. Мои взгляды на коммунистическое общество и на эволюцию человечества в эти годы складывались в значительной мере в полемике с оруэлловской картиной, которая считалась наилучшим описанием реального коммунизма и эволюции человечества в нашу эпоху. Мне же эта картина представлялась поверхностной, примитивной, надуманной. Она была очень эффектной и удобной в сфере идеологически-пропагандистской критики коммунизма. Я же шел по пути критики научной, отвергающей всякие литературные эффекты.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное