Русская Америка. Сухой закон

Почему я решил помочь этой семье? Я же теперь другой человек, и, казалось бы, ничем им не обязан. Однако куда я поеду? Зачем? Найдут ли меня ирландцы? Вполне может быть. Здесь у меня есть люди, которым я небезразличен. Тут у меня есть друзья. Точнее, у моего «реципиента». Но, похоже, люди достаточно неплохие и надёжные, судя по его воспоминаниям. Думаю, и я смогу с ними сойтись. Я знаю худо-бедно этот город и район. Тем более, нельзя бросать вот так эту женщину и её маленького сынишку. И эту девушку, готовую ради нас идти на такую «работу», лишь бы спасти. Что же я за мужик тогда буду, если оставлю их? Дерьмо на палке, вот кто.

«Разобраться» с ирландцами — не так-то просто. Во-первых, я не Рэмбо и не терминатор, от которого пули отскакивают. Во-вторых, даже в случае удачного исхода, на место этой банды придёт другая. Учитывая, как велась «бухгалтерия» криминала в это время, за долгом к моей семье просто придут другие люди, которых на этот район города поставят те, кто выше в иерархии. Как говорится: «все уже посчитано, учтено и известно выше». А, несмотря на вроде бы отсутствие систем слежения будущего, в это время мафия находила сбежавшего человека и на другом побережье Америки. Так что с физическим устранением недоброжелателей, как крайним методом, стоит повременить. Надо действовать тонко и скрытно.

Что ж. Мои технические познания оставляют желать лучшего, хотя некоторые здесь могут помочь. Но семнадцатилетнему парню-эмигранту пробиваться куда-то с уникальными открытиями в такой капиталистической стране тяжело. Велик риск просто оказаться обворованным. Все эти сказки про незыблемость патентов в Америке — это для дурачков. Такое можно провернуть, когда крепко стоишь на ногах. Поэтому, если я сунусь куда-то сейчас, то автомат Калашникова придумает кто-то другой, а не я, забрав все достижения. В этой стране, если хочешь более-менее себя обезопасить, сначала деньги, потом статус, а потом уже выступай и твори.

Но главное — другое. Несмотря на то, что вряд ли моя Родина сейчас обрадуется возвращению эмигранта, чего уж тут, время такое, я не хочу вкладываться в развитие Америки как политического оппонента. Поэтому извините, ребята, изобретательство откладывается. А вот помочь своей стране отсюда через время — вполне можно.

Можно зарубить фашистское подполье… Можно… От внезапно нахлынувших идей я даже вскочил и нервно начал шагать взад и вперёд как загнанный волк. Но быстро себя успокоил — для всего этого нужны ресурсы. Связи, деньги, статус, верные помощники. Это всё только предстоит достичь. Это долгий и нелёгкий путь.

В общем, не выйдет из меня нового Кулибина. Я вообще гуманитарий до мозга костей. Но! У меня есть кое-что другое.

Я даже тихо засмеялся. Вспомнил слова одного из своих университетских преподавателей: «Учти, Лёша, вот защитишь ты кандидатскую по истории, ну и что дальше? Ты учти, быть преподавателем это дело не денежное, это, в первую очередь, призвание!».

И вот сейчас у меня, похоже, есть шанс опровергнуть это. Мои знания могут быть довольно-таки прибыльным активом. Мне и газеты-то нужны — освежить конкретные события в памяти. Да, путь обогащения и построения финансовой империи сейчас будет связан с риском и криминалом. Например, дедуля Джона Кеннеди был сначала бутлегером, а только потом — политиком. Плюс, у меня есть козыри: мои знания, моя военная служба в другом времени и других условиях, и мой жизненный опыт.

Я помусолил карандаш и начал писать на клочке газеты. План рождался сам собою. Я выплачу эти восемьсот долларов вовремя. Да что там! Я планировал получить гораздо больше. Потому что через три с половиной месяца в этой стране вступит в силу знаменитый Сухой закон. И к этому времени у меня должно быть всё, чтобы взять хотя бы часть Бронкса под свой контроль. Люди, деньги, оружие и виски…

Оверленд 1919–1920 годов

Глава 3 Долг платежом красен

— Что? Ещё один долг? — Мишка не мог поверить тому, что услышал минуту назад.

— Не беспокойся, все будет нормально. Если будете слушать то, что я говорю, — я твёрдо стоял на своём.

Виктор Громов, третий член нашей компании, местный «красавчик», по мнению девушек, поёрзал на старой пустой бочке и рассудительно заметил:

— Двести долларов на дороге не валяются, Саш. Ты итак, точнее, твоя семья, торчите Томпсону восемьсот. В сумме это штука гринов.