Русская Америка. Сухой закон

А вот это интересная информация. Похоже, Коля до конца не в курсе, как всё делается у Глена. А реднек нам ничего не сказал. И мы чуть ли из-за этого не встряли. Ну ничего, я эту пометочку на будущее оставлю. Или тут у них, местных «ковбоев», так принято? Сомнительная, но интересная схема. Ещё один фактор в пользу того, что тут торговля под местными, а не под итальянцами или ирландцами. Разделяй и властвуй.

Я окончательно уверился, что Вирджиния — опасная, но прямо-таки золотая территория для таких одиночек, как мы. Похоже, местная система слияния бутлегеров и полиции представляет из себя настоящее сито. Множество мелких поставщиков постоянно приезжают сюда. Кто остаётся делать дела на таких вот жёстких условиях — тот и молодец, но товар и его количество строго отслеживается и контролируется.

При таких условиях в любом случае поток алкоголя будет. Зато крупная рыба сюда не суётся, встречая организованный отпор со стороны закона и фермеров-бутлегеров, которые привыкли палить во всё подозрительное, защищая своё. Организованная преступность любит всё контролировать сама, а тут придётся слишком распылять свои силы.

Мы помогли Гарри усесться в кабину и начали грузиться сами. Мишка выглядел напряжённым и побитым как собака.

— Мой кузен тоже был врачом в третьем восточном, и служил с Вудсом, — спокойно проговорил Тагерт, стоя около двери нашего «Шевроле».

— Сэр… — Гарри хмуро поднёс негнущуюся руку к козырьку грязной кепки.

Шериф кивнул и мы в полном молчании начали грузиться в «Шеви». Джон, уже проходя мимо, остановился на минуту и пристально посмотрел на Гарри, а затем перевёл взгляд на меня. Сейчас, вблизи, я рассмотрел большой шрам от ожога, уходивший через висок полисмена под его фуражку.

— Стандартная такса — двести долларов. Учтите это. Если бы не выходка Барнса, вы постоянно платили бы полную стоимость. Вам повезло. Но порядок — есть порядок. Отстёгивают все, — проговорил Джон и зашагал в ночи к полицейскому фордику.

Мы двинулись в сторону Нью-Йорка, обеднев на сто баксов, но приобретя кое-какие договорённости с копами в одном из округов Западной Вирджинии. Правильно говорят, в криминальном мире всё всегда всплывает наверх, и оставаться в тени постоянно — не получается ни у кого.

В Бакхэнноне нам, к сожалению, это не удалось. Хорошо, что до Нью-Йорка отсюда далеко. И тем не менее, первые большие деньги у нас в кармане!!!

Глава 15 Ферзь под ударом…

— Штука баксов! — Мишка даже забыл, что ему прошлой ночью съездили дубинкой по ногам и чуть не пристрелили.

Витя кивнул, закуривая:

— Нормально…

— Нормально-то нормально, только меня чуть не грохнули. И Гарри едва не забили насмерть!

Ан нет, не забыл ничего Рощупкин. Всё помнит!

— Можно раздать долги и не вспоминать про эту историю, — пожал плечами Громов и посмотрел на меня.

Ну да, это же в первую очередь у меня огромный долг. Сейчас мы действительно могли его закрыть. Вдобавок отдать Мишкины сорок долларов ирландцам. А если сбросить «грязные» стволы, так и ещё будет. Плюс, в нашем подвале тонна виноградного сока в бочках. Тоже деньги. А через пару месяцев будет бормотуха, которую можно будет толкнуть в подпольные бары, когда введут сухой закон.

— Блин, я прямо вижу много девок, — мечтательно задумался Мишка.

Удивительный он человек. Меняется как артист на глазах. Кстати, драматизма ему не занимать. Ещё бы выдержки побольше, и было бы совсем замечательно, но это придёт с опытом и возрастом.

— Вообще-то, у тебя есть Дина, — подколол его я.

— Так я это… просто к слову, — смутился друг.

— А я вижу почти четыре Форда, — всё-таки Витя тоже позволил себе помечтать, с усмешкой затянувшись сигаретой.

А что видел я? Даже не знаю. Выкупленные дома на Брайтон-бич, суповые кухни для мигрантов из России. Рабочие места… Ну и хорошую жизнь, чего уж греха таить. Не только же о других думать.

Наверное, во мне говорили сразу две стороны. Одна меркантильная, желающая красивые сверкающие и мощные машины в гараже у своего особняка. А другая — что-то сделать для русской общины в этой стране. Домой — в Союз, мне путь закрыт по понятным причинам. Мы уже эмигрировали. Если вернусь обратно, а точнее, вернётся мой реципиент, то предугадать его судьбу невозможно. Там вообще сейчас идёт Гражданская война. Почему мне хочется чем-то помочь соотечественникам? Тут тоже есть и добрая воля и расчёт. Они — моя потенциальная поддержка, с которой проще найти общий язык. И это моё внутреннее желание. Сколько ещё мне здесь отмеряно? Пятьдесят? Шестьдесят лет? В теории я могу прожить самую долгую жизнь на свете. И хотелось бы окончить ее с большой пользой и… наверное, подойдёт слово «интересно».

Вслух же я произнёс: