Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

Формирование местной знати происходило наряду с нахождением в северо-восточном крае южного (в основном киевского) боярства. Если для второй половины XI в. мы узнаем об этом по результатам археологических раскопок,[72] то о княжеской дружине, обосновавшейся здесь в первые десятилетия XII в. имеются достоверные письменные известия. Киево-Печерский патерик сообщает: «И бысть посланъ отъ Володимера Мономаха въ Суждальскую землю, сий Георгий (это потомок варяжских дружинников, состоявших на службе у киевских князей, Георгий Симонович. — Ю.К.) дасть же ему на руце и сына своего Георгия (Юрия Долгорукого. — Ю.К.)».[73] Летописи дают дополнительные сведения о Георгии Симоновиче и его деятельности в Ростове и Суздале. Он называется «боярином болшим», «воеводой» Юрия Долгорукого и ростовским тысяцким.[74] Должность тысяцкого была довольно значительной в административной системе русских земель. Наряду с военным командованием тысячей (ополчением), тысяцкие также исполняли управленческие правительственные функции. Несмотря на назначение их князем, они играли большую роль в местной жизни. Причем если М.Н. Тихомиров обнаруживает «непосредственную связь их деятельности с жизнью городского населения»,[75] то И.Я. Фроянов говорит о связи тысяцких «вообще с волостным населением».[76] Это подтверждается и последним упоминанием о Георгии Симоновиче в Патерике: «По летех же мнозех седе Георгий Владимеровичъ въ Киеве, тысяцькому жъ своему Георгиеви, яко отцу, предасть землю Суждальскую».[77] Нам представляется важным указание на связь боярина-тысяцкого с волостной округой главного города, ибо имеются мнения, что Георгий Симонович «командовал» только своей дружиной («боярскими боярами»), находясь как бы в стороне от местной жизни.[78] Принимая точку зрения М.Н. Тихомирова и И.Я. Фроянова, мы можем предположить, что в подчинении (в этом проявляется зависимость края от Киева, усилившаяся с появлением постоянной южной администрации) у «боярина большего» находилась и знать местного происхождения. Под «сущими под ним» «болярами», отмеченными Патериком, могли скрываться не только его дружинники, но и верхушка местной знати.[79] Правда, Ю.Г. Алексеев замечает, что в XII в. «лучшие мужи», «вячьшие» и т. д. — «это, по-видимому, не бояре», «а наиболее богатые и влиятельные члены городской общины, социальное выделение которых только намечается».[80] Но возникает вопрос — неужели только верхушка дружинников называлась боярами? И здесь мы подходим к вопросу о соотношении (разумеется, не количественном) местной знати и дружинного боярства. По этому поводу существуют различные мнения. Традиционно считается, что зарождающаяся местная знать входит в состав пришлого господствующего класса.[81] Некоторые историки пишут, что, наоборот, бояре-дружинники в XII в. начинают «тяготеть в первую очередь к городам, а не к конкретным князьям».[82] По Ю.Г. Алексееву, местная знать «либо входит в княжескую дружину… порывая тем самым с городской общиной и приобретая новый политический статус, либо сохраняет свои общинные связи, захватывая в своей общине политическую власть».[83] И.Я. Фроянов, признавая параллельное существование княжих и «земских» бояр, пишет о движении во встречных направлениях: на княжескую службу поступали «так называемые земские "бояре"», а из дружины «происходил отток в ряды земской знати». Таким образом, «противопоставление княжеских бояр боярам земским выглядит условно».[84] Признавая эту условность и исходя из понимания общины, как включающей в качестве управленческой верхушки и земскую знать, и княжескую вместе с князем, необходимо отметить, что во второй половине XII в. противопоставление этих групп знати довольно отчетливо проявляется в рамках социальной борьбы в городских общинах и между ними. Это и понятно, ибо слияние знати, ее консолидация, происходит уже за пределами древнерусского периода.[85] А пока «старейшая дружина» и местная знать в ряде случаев преследовали различные цели, возглавляя своеобразные «партии» (впрочем, и местная знать не была единой).

Образование местного боярства дало повод многим историкам утверждать, что это были уже крупные феодалы-землевладельцы, которые и вступили в жестокую борьбу с посягнувшими на их экономическую и политическую самостоятельность и независимость с появившимися здесь в XII в. князьями с юга. Однако, как мы видели, эта борьба имела другой характер.