Читаем Русь и ее самодержцы полностью

Князь новгородский (1117–1132,1132-1136), переяславский (1132), вышгородский (1136), псковский (с 1137); внук Владимира Всеволодовича Мономаха, старший сын Мстислава и Кристины Шведской. Совершил ряд походов в Прибалтику и Ростовскую землю. С его именем связаны уставы о церковных судах (ок. 1126) и устав церкви Ивана Предтечи на Опоках (1132). Раздавал феодалам и монастырям землю, содействовал закабалению смердов[44]. Во время восстания крестьян и бедноты Новгорода дважды в 1132 и 1136 гг. был изгнан из города. Избранный князем в Пскове, безуспешно боролся с Новгородом. Главные обвинения ему восставших: 1) «не блюдет смерд», 2) «чему хотел еси сести в Переяславле».

Всеволод Мстиславич характеризовался как плохой военачальник. Умер в Пскове.

<p>ВСЕВОЛОД ОЛЬГОВИЧ</p>(г. р. неизв. — ум. 1146)

Великий князь (1139–1146). Сын черниговского князя Олега Святославича, внук Святослава Ярославича. Князь черниговский (1127–1139), крупный представитель черниговской династии. После смерти Ярополка (1139) Всеволод не дал утвердиться на киевском престоле законному наследнику по старшинству Вячеславу, прогнал его и стал княжить сам.

Для удержания киевского престола Всеволод умело использовал межкняжеские распри. Усилил эксплуатацию горожан, и княжеские тиуны (управляющие) Ратша и Тудор разорили многих жителей Киева. Всеволод считал Киев своим наследственным владением. После смерти Всеволода в Киеве начались волнения. Политикой разжигания борьбы опасных для него противников он сумел удержать Киевский престол до конца жизни. Еще в 1146 г. Всеволод выступил в поход с другими князьями против галицкого князя, но без успеха. Войско шло с трудом, конница тонула в грязи.

Всеволод осадил Звенигород и сжег внешние укрепления, но не смог овладеть крепостью. Всеволод отступил и возвратился в Киев. Жестокая болезнь не позволила начать ему новую войну. Всеволод объявил своим преемником брата Игоря и умер.

Всеволод был князем умным и хитрым и остался в памяти, с одной стороны, как зачинщик междоусобиц, с другой, — как государственный деятель, запомнившийся добрыми делами.

<p>ИГОРЬ ОЛЬГОВИЧ</p>(г. р. неизв. — ум. 1147)

Великий князь (1146). Сел на престол киевский после брата Всеволода Ольговича. Другой Ольгович, Святослав дал клятву киевлянам за себя и за брата, обещая, что граждане не будут обременены другими налогами, кроме пошлины. Но Игорь в народном угнетении видел пользу вельмож и не сдержал данного слова, оставив тиунами хищников. Киевляне тайно предложили Изяславу Мстиславичу быть великим князем. Они больше не хотели Ольговичей. Под Киевом произошло сражение, где и открылась измена. Несчастного Игоря схватили в болоте, где увяз его конь, и заключили в темницу в Переяславле.

Об Игоре никто не жалел, кроме его брата Святослава.

<p>ИЗЯСЛАВ МСТИСЛАВИЧ</p>(р. 1097 — ум. 1154)

Великий князь (1146–1149, 1150, 1151–1154). Сын Мстислава Владимировича, внук Владимира Мономаха. Вел непрерывную междоусобную борьбу с Юрием Долгоруким, галицким князем Владимиром и др. При обороне Киева применил техническую новинку — лодки, в которых гребцы были защищены дощатыми палубами, а стрелки в бронях находились на корме и на носу.

Княжение Изяслава описано в летописях удивительно подробно. Мужественный и деятельный он более всего искал любви народа и поэтому часто пировал с гражданами, говорил на вечах, подобно великому Ярославу. Разделив престол с дядей, добродушным и слабым, Изяслав на самом деле не уменьшил своей власти, но заслужил похвалу современников. Готовый умереть за Киев, Изяслав старался, однако, не проливать крови россиян.

Изяслав скончался, не дожив до глубокой старости. О нем горевали все россияне, и даже иноплеменники. Его единогласно называли своим царем, отцом подданных.

Тело Изяслава было погребено в монастыре св. Феодора.

<p>ЮРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ ДОЛГОРУКИЙ</p>(р. ок. 1090 — ум. 1157)

Великий князь (1149–1150, 1150–1154, 1155–1157). Сын Владимира Мономаха. После смерти отца получил в 1125 г. Ростовско-Суздальскую землю. Участвовал в походах против Волжских болгар (1120). При нем началась борьба начавшей крепнуть княжеской власти с местной знатью. Строил крепости: Кенятин — 1148, Юрьев, Переславль-Залесский и Кострома — 1152, 1154 — Димитров.

Перейти на страницу:

Все книги серии Наша история

Быт и нравы царской России
Быт и нравы царской России

В этой книге представлена дворцовая жизнь русских царей, обычаи и быт царских дворов и русского народа с древнейших времен до начала XX века, включая правление последнего царя.Вместе с рассказом о национальных традициях, обрядах и обычаях в книге широко представлена тема нравственного состояния русского общества, что особенно актуально в наше непростое время, когда в стране отмечается падение нравственности.Сейчас нам как никогда важно знать, какими мы были, чтобы понять, какие мы есть и почему такими стали. Это позволит нам не повторять ошибок наших предков и не чувствовать себя изгоями при интеграции в сообщество цивилизованных стран.В книге также можно найти сведения об армии, торговле, государственном устройстве, религиозных отношениях и т. д., а материал книги расположен так, что позволяет легко найти ту информацию, которая интересует читателя.Книга содержит обширный тематический материал и предназначена для самого широкого круга читателей, в том числе и студентов.«Наше древнее общество ...сложилось путем непосредственного нарождения, без участия каких-либо пришлых, чуждых ему элементов. Варяжское вторжение, изгнание распустилось в нашем быту, как капля в море, почти не оставив следа. Своеобразная сила нашего быта так велика, что самая реформа и можно сказать революция Петра оказалась во многом совершенно бессильною».«Идея самостоятельности, нравственной независимости была нераздельна с идеей самовластия, а еще ближе, с идеей самоволия и своеволия. Вот почему мы, люди другого времени и других понятий о законах нравственности, не имеем права слишком строго судить об этом неизмеримом и безграничном своеволии и самовластии, которое так широко господствовало в нашем допетровском и петровском обществе, и особенно мало имеем права осуждать за это отдельные, а тем более исторические личности, которые всегда служат только более или менее сильными выразителями идей и положений жизни своего общества... Своеволие и самовластие в ту эпоху было нравственною свободою человека; в этом крепко и глубоко был убежден весь мир-народ; оно являлось общим, основным складом жизни».И.Е. Забелин о российской самобытности

Валерий Георгиевич Анишкин , Людмила Валерьевна Шманева

Культурология
Русь и ее самодержцы
Русь и ее самодержцы

Настоящая книга, по сути своей, является справочником, содержит выверенные сведения о возникновении Руси и ее становлении как государства и знакомит читателя с концепциями выдающихся российских историков, в числе которых Н.М. Карамзин, Н.И. Костомаров, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский и др.В кратком изложении даны наиболее заметные и значительные события, происходившие на земле русской, например, татарская неволя, семибоярщина, польская интервенция, восстание декабристов и др.Основу книги составляет краткое (справочное) описание периода правления каждого из восьмидесяти самодержцев от Рюрика до Николая II Романова в хронологическом порядке. Кроме того, она снабжена таблицами с генеалогическим древом Рюриковичей и Романовых.Книга предназначена школьникам, студентам, а также всем, кто интересуется историей России.

Валерий Георгиевич Анишкин

История / Образование и наука
Все могло быть иначе. Альтернативы в истории России
Все могло быть иначе. Альтернативы в истории России

Могла ли история России сложиться иначе? В книге повествуется о некоторых «развилках» на историческом пути России, ситуациях выбора из нескольких возможных сценариев, когда судьба нашего Отечества могла обрести другую траекторию. Противостояние Державности и Свободы, спор альтернатив и значимость «исторической случайности», роль исторических личностей, границы «пространства возможного», цена выбора — все это подается в историко-публицистическом контексте. Автор стремится перешагнуть через стереотипы исторического сознания, спровоцировать читателя на размышления, показать, что всякая история — это еще и набор альтернатив, что у России нередко был выбор, возможность хотя бы на время разомкнуть круг чередования реформ и контрреформ, свободы и «казармы», рывков вперед и провалов в прошлое. Для широкого круга читателей.

Владимир Николаевич Шевелев

Фантастика / История / Альтернативная история / Образование и наука

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное