Руны на шевронах

Было ему всего девять лет, звали его Веней, иногда добавляя «княжич». Был он прогрессивным мальчиком и живо интересовался техникой, но нечто в душе его улыбалось, наблюдая полёт птиц. Всё-таки нелеп человек в своих попытках подражать творцу. И мудрые наставники тогда говорили княжичу:

— Опять считаешь галок на уроке, ленивый чертёнок! Ужо скажу князю!

Никто не может понять великого правителя даже в столь юном возрасте. И теперь его наставники, став старыми пердунами, пишут мемуары, как они наделили его мудростью. А он в эту секунду смотрит в окно и думает себе всякую ересь!

Князь Москвы недавно отметил своё сорокалетие, но, несмотря на свой строгий вид и особенно титул, оставался обычным в принципе пацаном. Среднего роста, синеглазый, с русой бородкой — сделай он лицо попроще, да переодень в простую одежду, никто и внимания не обратит.

И как всякому нормальному пацану, ему просто требовалось насмотреться в окно, размышляя всякую чушь о жизни, прежде чем он сотворит обычную, положенную ему по званию и титулу гадость.

Вот отметил князь своё сорокалетие с подобающей званию и округлости даты помпой. Устроил для приближённых бояр и магов пир, пришли поздравить представители всех конфессий и удостоили даже некоторые князья и короли, кому нечего было делать. И в гордуме устроили торжественное заседание.

Но не было боярина Большова, ни на пиру, ни в думе. В думу ему ещё рано по малолетству, пускай вначале гражданские права выслужит, а на пир князь просто не позвал. Забыл парнишку.

Не! Теперь-то Вениамин припоминает поданное кем-то из секретарей его прошение и свои легкомысленные слова:

— В семнадцать ему жениться? Ой, да пусть женится, только ведёт себя хорошо!

Тогда ему показалось, что он сказал что-то остроумное — сам захихикал, и окружение угодливо подхватило. Теперь же, когда князь на первых страницах «дела» боярина Большова прочитал официальный свой ответ, ему захотелось грязно ругаться. Этот Артёмка, оказывается, побеседовал с иностранным журналистом, текст прилагался. И князь, наверно, позже всех в Европе ознакомился с его интервью.

Вообще секретарей понять можно. За Московским князем ещё не водилось, но другие князья, если им такое вовремя не доложили, могут и пристрелить, а печенеги вообще на кол сажают…

Или только вешают, как татары? В принципе это детали. Главное, что боярин Большов перестал тогда интересовать князя, и этим многие воспользовались. Секретари не стали его утомлять лишней, как им казалось, информацией. И четверо магов попробовали срубить немного капусты…

Да, ещё был самый первый, но он пострадал из принципа. Впрочем, все пятеро были не очень важны князю…

И Вениамин просто по-человечески почувствовал себя сволочью. Дима, отец Тёмы, был его одноклассником и считался когда-то его другом. Они вместе насмехались над древней Гардарикой и гордились своим европейством. Димка ещё в двадцатых годах вошёл в тот безнадёжный совет. Став боярином, он пришёл к князю и обещал плоды проекта только ему.

Они вдвоём грезили о великом будущем! Эскадрильи тяжёлых бомбовозов князя вооружат новыми атомными бомбами, и Гардарика, наконец, обретёт цивилизованные формы! Дима верил прогрессивному князю. Все древности будут просто забыты. Гардарика, обладая таким оружием, договорится с Европой и процветёт под властью князя, ставшего царём!

А для себя Большов старший попросил только князя не гневаться, когда он по-боярски в гордуме станет увещевать непонятливых. Князь и не гневался целых двенадцать раз — шестеро сами Диму вызвали. Москва вложилась в проект Димы, и князь ждал результата…

И вот он погиб. Все, включая князя, напряглись поначалу, пытались понять, что будет дальше. А дальше стало известно, что выжил юный Артём, и больше ничего не происходило. В гордуме сначала робко попросили у того совета отчёта. Они попытались сослаться на секретность, на князя…

Но что он мог сделать⁈ Князь не смел кому-то показать даже осведомлённость, не то что заинтересованность. Московский Князь сделал вид, что его это не касается. И в гордуме уже открыто потребовали объяснить, какого овоща Москва вбухала в тот совет столько денег.

Возмущённым деятелям кто-то прикрыл рот секретностью. Москва урезала участие, но средствам не дали пропасть — в совет влезли Рязань, Новгород, Кай-ёв и многие поменьше. Димы же не стало…

Вот погиб он, и князь Москвы сразу выбросил из головы и проект, и Диму, и его сынишку. Князя понять можно, слишком у него плотный график. Москва остаётся непризнанным центром Гардарики и прилагает немалые усилия, чтобы выигрывать у других княжеств в конкуренции за людей, за финансы, за производство и за инфраструктуру.

А что до проекта, ну, не будет он там единственным, зато станет одним из первых. Без Князя Москвы всё равно не обойтись. Он продолжает совершенствовать и увеличивать свою дружину — свои самые быстрые, самые дальние, самые высотные бомбовозы в мире. Надо же кому-то будет доставить полезную нагрузку, вот его машины поднимают до пяти тонн.