Руны

В отличие от моих невзрачных карих глаз и темно-каштановых волос, мама обладала экзотической внешностью — зеленые глаза и копна чёрных волос, довольно высокая и с идеальной фигурой для того, кто не проводит дни на пролет в фитнесс-центре. Я? Как бы это получше сказать? У моей задницы свое мнение на этот счёт, а грудь опаздывала на пару лет.

— Прости, у меня были проблемы с машиной, милая, — она поцеловала меня в макушку и в нос ударил аромат, бросающий вызов ее внешности, но для меня он неотрывно был связан с ней. Она отклонилась назад и поморщилась. — Уи, твои волосы пахнут хлоркой.

— У меня не было времени помыть их. Ты же помнишь, мне надо было заехать насчет машины, — напомнила я.

— Ты все-таки поехала, хотя я сказала не делать этого?

— Я знаю, что не должна была, но это было необходимо, и воздух выходил совсем медленно. Правда, — я была готова к лекции.

Она покачала головой и обхватила руками мое лицо.

— Почему ты совсем не ценишь свою жизнь, дорогая? Ты осознаешь, что могло произойти? Мне не хотелось бы потерять тебя в такой глупой аварии, Рейн.

«Как папу.»

— Мне так жаль, мам. Я не подумала. Я ехала медленно, даже опоздала из-за этого.

Она вздохнула, приглаживая мои волосы.

— Что сказали в магазине?

— Они заделали протечку. Ты видела письмо от тренера Флетчера относительно «Потрясающего Фрисби»?

Она застыла.

— Нет. Когда он его отправил?

Я вздохнула. Мама редко использовала свой компьютер. На самом деле, я пришла к заключению, что она ненавидела современные технологии. Мама вручную проводила инвентаризацию в магазине, и груды толстых книг пылились в кабинете.

— Не знаю, но это завтра в четыре.

— Нам нужно что-то подготовить? Напитки? Десерты?

Улыбаясь, я покачала головой:

— Мама, это «Потрясающий Фрисби», а не ужин с командой. Как дела в магазине?

— Если не брать в расчёт разбитое зеркало, бизнес идет как обычно. Иди, прими душ. Я разогрею еду, — она отступила назад, наклонилась и вытащила из сумки ручной работы большой бумажный пакет. — Курица в кисло-сладком соусе для тебя, твоя любимая, а для меня говядина с брокколи, — она порылась в сумке и вытащила яичный рулет, крутя его в руках и дразня меня.

Я схватила его и съела по пути наверх в спальню. После душа я переоделась в спортивные штаны и футболку и спустилась вниз. На середине лестницы я заметила маму перед зеркалом в гостинной. Она бормотала, отчитывая свое отражение.

— Я не могу сделать это без Тристана. Наша дочь нуждается в нас обоих, — она вытерла слезы на щеках. Мама ни раз не плакала после того, как папин самолёт разбился.

— Мам?

— Ах, вот и ты, — произнесла она, не оборачиваясь. Мама отошла от зеркала и поспешила на кухню. — Давай поедим.

Я нахмурилась, следуя за ней:

— Ты в порядке?

— Да. Я только хочу, чтобы твой отец поторопился и вернулся домой.

Мое горло сжалось:

— Ты что-то узнала?

— Нет, милая. Но три месяца слишком долгий срок для отсутствия твоего отца.

Даже если он числился пропавшим без вести, и его дело все еще было открытым, он мог находиться на дне океана, мы это знали. Я ненавидела негативные мысли, но каждый раз, когда заходила на сайт авиакомпании для родственников жертв крушения самолёта и не находила ничего нового, моя уверенность слабела. Я не знаю, откуда мама черпала оптимизм.

Она достала коробочки из микроволновки и наполнила для себя бокал вина, из которого сразу же сделала глоток.

— Итак, что бы ты хотела устроить на семнадцатилетие, дорогая?

— Не знаю. Как всегда, — мне нравилось праздновать дни рождения по-тихому. Я зависала с Эрикой и Корой, смотрела любимые передачи и налегала на пиццу и пирог. — Что вы с отцом собирались сказать, когда мне исполнится семнадцать? Судя по тому, как ты говорила, это важно.

— Ох, сладкая, — ее взгляд помутнел. Она поставила вино и распечатала палочки, как будто не хотела показывать мне свое лицо. — Мы объясним тебе, когда твой отец вернется домой.

— Почему не сейчас?

Она улыбнулась, вытянула руку и взяла меня под подбородок.

— Сама нетерпимость. Ты получила это от меня. У твоего отца прекрасное терпение, — она отпустила мой подбородок, взяла вино и пригубила. — Эта история может подождать. В любом случае тебе только семнадцать, — она подняла голову, зеленые глаза блестели. — Давай устроим что-нибудь особенное на твой день рождение, только для нас двоих.

Какое отношение к этому имеет мой возраст? Я заставила себя сосредоточиться на ее последней фразе:

— Что, например?

— Маникюр и педикюр. Я могу позвать Кэриди.

Кэриди была маминым косметологом. Я никогда не любила, чтобы люди прикасались к моим ногам, но, вероятно, в этот раз я уступлю.

— Хорошо, когда?

— Давай посмотрим. Завтра я работаю, а у тебя днем этот Фрисби. Какие планы на вечер?

— Я собиралась встретиться с Эриком и Корой.

Мама засмеялась, словно спрашивала, ничего нового?

— Давай, попросим ее приехать в воскресенье днем. Мы могли бы также сделать масочки для лица.

— А можно удалить веснушки с лица?

Мама напряженно отклонилась назад, прищурила глаза. Ой-ой, я знала этот взгляд. Это значило, что меня ждала лекция. Я приготовилась внутренне.