Румянцев-Задунайский

Правда, государыня была к нему по-прежнему милостива, внимательна. Для проживания в столице предоставила ему роскошный дом, содержавшийся за счет казны, хотя его супруга и снимала здесь отдельный дом и он мог жить с нею под одной крышей. Оказывая такую милость, государыня, видимо, исходила из того, что графу будет покойнее жить отдельно от графини, ходили слухи, будто она совсем ему опостылела.

В ноябре высочайшим рескриптом Румянцев был назначен командующим всей российской кавалерией. Новое назначение было почетно, но не давало доступа в близкое окружение императрицы. Государственными делами заправляли прежние лица, если не считать Потемкина. Возвышение Потемкина представлялось поразительным. В первое время после возвращения с московских торжеств он еще не оказывал решающего влияния на государственные дела. Проживая во дворце, он целыми днями валялся на диване, в то время как его многочисленные поклонники и поклонницы раболепствовали перед ним, донося в мельчайших подробностях о веем, что творилось в Петербурге. Но вот Екатерина пожаловала его поручиком кавалергардского корпуса, исходатайствовала ему княжеское достоинство Римской империи с титулом светлейшего, и он тотчас, оставив диван, ринулся к вершинам власти, отпихивая локтями стоявших на его пути дряхлеющих сановников, к которым императрица уже теряла интерес. На его новый рывок к высотам не могли не обратить внимания зарубежные державы. Его имя стало предметом разговоров в европейских столицах. Многие монархи стали искать в нем союзника. Польский король препроводил ему ордена Белого Орла и Святого Станислава, принц Генрих от имени прусского короля Фридриха II возложил на него ленту Черного Орла. Ордена своих государств прислали ему также короли Дании и Швеции.

Между тем Румянцев продолжал жить в отведенном ему доме, испытывал чувство, сходное с тем, какое испытывает человек, забытый в приемной особы, обещавшей распорядиться его судьбой. Жизнь протекала однообразно. Днем большую часть времени он проводил за книгами, иногда ездил к жене обедать или навещал семейство Брюс, где черпал информацию о придворной жизни. С наступлением вечера выезжал в Эрмитаж на приемы, устраиваемые ее величеством.

Приемы были большие, средние и малые. На большие приглашалась вся знать и все иностранные посланники. Во время таких приемов устраивались пышные балы, которые сменялись спектаклями. На балах каждая дама имела обычно по два кавалера, которые с нею и танцевали и ужинали.

Средние приемы отличались от больших лишь числом людей. Другое дело — малые приемы. На них бывали только члены императорской фамилии и приближенные императрицы. Приглашение постороннего лица считалось знаком исключительной царской милости. Румянцев посещал такие приемы с необъяснимой душевной неудовлетворенностью. Он чувствовал себя лишним в этом избранном обществе и каждый раз ни о чем другом не думал, как только скорее вернуться в свое привычное одиночество.

Однажды — это случилось несколько недель спустя после неожиданной смерти невестки императрицы[37] — Румянцев получил приглашение на очередной прием, на котором должны были показать свое искусство знаменитые европейские музыканты. Он приехал в Эрмитаж с некоторым опозданием, когда концерт уже начался.

Собравшиеся находились в круглом зале. Чтобы попасть туда, нужно было пройти ряд смежных комнат и галерей, отличавшихся друг от друга своеобразием внутреннего устройства, мебели и украшений.

Зал был полупуст. В креслах сидело человек двадцать, не больше. Перед ними выступали трое: скрипач, виолончелист и арфистка. Екатерина не очень понимала музыку, больше того, она ее не любила, но, не желая отставать от моды, задаваемой европейскими дворами, приглашала в Петербург лучших музыкантов из Италии, Франции и других стран.

Появление в зале Румянцева не осталось незамеченным. Супруги Брюс мило ему улыбнулись, князь Голицын кивнул головой. Государыня тоже на него оглянулась и сделала приветственный жест. Потемкин шутливо погрозил пальцем, как бы осуждая за опоздание. Ах, Потемкин!.. Давно ли ты был простым армейским генералом, часто даже небритым, забывавшим следить за своей внешностью? Сейчас словно орел среди ворон. Выше всех себя поднял. Сверкаешь золотом да каменьями. И орденов на тебе больше, чем на других. Крепко же повезло тебе, счастливый ты человек!

Великий князь Павел пригласил Румянцева сесть рядом с собой. Наследник престола имел угнетенный вид. Должно быть, он еще не успел оправиться от потрясения, вызванного смертью супруги.

— Нравится? — повел головой в сторону артистов великий князь.

Румянцев пожал плечами: он еще не успел уловить, что исполняли музыканты.

— Мой покойный родитель недурно играл на скрипке. Вы это помните?

— Я не имел счастья слушать его игру.

— Странно, — надул губы Павел. — Мне говорили, император Петр III имел к вам особую привязанность.

— Я пользовался милостями его величества, но, к сожалению, армейская походная жизнь не дозволила мне видеть императора лично.