Румянцев-Задунайский

— Слушайте! Слушайте! Всемилостивейшая государыня, матушка-императрица по случаю мира пожаловала фельдмаршалу графу Петру Александровичу Румянцеву: 1) наименование Задунайского, для прославления чрез то опасного перехода его через Дунай; 2) грамоту с описанием побед его; 3) за разумное полководство — алмазами украшенный фельдмаршальский жезл; 4) за храбрые предприятия — шпагу, алмазами обложенную; 5) за победы — лавровый венок; 6) за заключение мира — масличную ветвь; 7) в знак монаршего благоволения — крест и звезду ордена Святого Апостола Андрея Первозванного, осыпанные алмазами; 8) в честь его и для поощрения примером его потомства — медаль с его изображением; 9) для увеселений его — деревни в пять тысяч душ в Белоруссии; 10) на построение дома — сто тысяч рублей из Кабинета; 11) для стола — серебряный сервиз и 12) на убранство дома — картины.

Императрица желала, чтобы народ знал о ее благоволении к великому сыну России. Пусть все видят: она умеет отличать великих людей, воздавать им то, чего они заслуживают.

Между тем вино уже лилось рекой. Императрица и ее окружение не стали ждать, когда прибудет главный виновник торжества. Зачем ждать, когда все желают веселиться, тем более что по случаю мира отмечен не один Румянцев? Государыня постаралась никого не обидеть. Щедрыми милостями были осыпаны фельдмаршал князь Голицын, граф Чернышев, братья Никита и Иван Панины, князь Волконский, граф Брюс и многие другие. Особенно повезло Потемкину. Еще недавно пожалованный в полные генералы, военной коллегии вице-президентом, лейб-гвардии Преображенского полка подполковником, он удостоился теперь новых почестей: государыня возвела его в графское достоинства Российской империи, вручила ему шпагу, осыпанную алмазами, и в знак особого благоволения портрет свой для ношения на груди.

Щедрость государыни будоражила умы. С ней, творилось что-то необычное. Она даже помолодела заметно, как молодеют женщины, которые уже в зрелом возрасте влюбляются в юношей. Она так и сияла вся, направо и налево швыряла деньгами, чего не было с ней раньше.

Одни Орловы не получили от нее столько, сколько надеялись получить. Правда, Алексей Орлов за победу над турецким флотом стал Чесменским, удостоился похвальной грамоты, серебряного сервиза и 60 тысяч рублей. Однако государыня уже не звала его к себе, не шутила с ним дружески, как бывало раньше. Охлаждение к герою Чесменской битвы кое-кто связывал с опалой его старшего брата Григория. Ходили также разговоры, что тут какую-то роль сыграла история похищения Алексеем Орловым из Италии самозваной княжны Елизаветы, выдававшей себя за дочь покойной императрицы Елизаветы Петровны. Двор старался сохранить эту историю в тайне. Но ведь неспроста говорят: шила в мешке не утаишь! Тем более что об истории сей писалось в европейских газетах. Из уст в уста передавались подробности: как граф Алексей по поручению императрицы разыскал эту самую княжну, оказавшуюся писаной красавицей, как соблазнил ее, осыпав золотом и дав обещание на ней жениться, как заманил на русский корабль, а потом, арестованную, приказал морем отвезти в Петербург и как она, узнав о предательстве возлюбленного, пыталась покончить с собой, будучи от него брюхатая…

Поступок графа Алексея вызывал осуждение. Не потому, что пленил княжну-самозванку. Нет, сию девицу надо было захватить непременно, Только не таким способом, каким воспользовался граф. Нельзя было играть на чувствах любви. Именно за это его осуждали, и осуждали крепко. Кто-то даже сочинил на него эпиграмму:

Всадника хвалят: хорош молодец!
Хвалят другие: хорош жеребец!
Полно, не спорьте: и конь и детина —
Оба красивы, да оба — скотина.

На торжества граф Алексей явился вместе со старшим братом Григорием. В последнее время тот много пил. Пил от обиды, пил от тоски. Он был одинок, у него не было семьи. Многолетняя связь с императрицей изуродовала ему жизнь. Он положил к ее ногам все, что имел. А что получил? Деньги, и только. Он не получил главного — счастья.

У графа Алексея тоже не было семьи, и он тоже считал себя несчастливым. Он признался в этом брату во время встречи после возвращения из Италии. В тот день они пили до поздней ночи. Пили и плакали. Оба жаловались на свою судьбу — Григорий говорил о кознях своих врагов и несправедливости императрицы, Алексей рассказывал о княжне-самозванке: какая она красивая, умная, о том, что он и в самом деле полюбил ее крепкой любовью, но не смог поставить любовь выше долга перед государыней…