Румянцев-Задунайский

Записка была без подписи, но он сразу узнал почерк графини Брюс. «Сегодня в Эрмитаже, — прочитал он, — увеселительный вечер, вы должны быть непременно». От этой записки в голове капитана даже чуточку зазвенело. Он был влюблен в графиню, мечтал о близости с ней, и то, что она ему написала, вселяло надежду. Боже, неужели она и в самом деле решилась ответить взаимностью на его любовь?

Капитан сразу же засуетился.

— Который час?

— Да еще шести нет.

Вечера в Эрмитаже начинались обычно не раньше восьми. Времени, чтоб собраться, не так уж много. Пока то да се… Он то и дело подходил к зеркалу, вертелся так и сяк — все смотрел, хорошо ли выбрит, напудрен, ладно ли сидит на нем мундир.

— Иван, посмотри, хорошо ли сзади?

— Да быть вроде гожа, — отвечал Иван.

— Ты лучше посмотри.

— Да быть смотрел уже. Гожа, ваше сиятельство.

Капитан, хотя и обладал графским званием, денег имел мало и своего выезда содержать не мог. Как и большинство его товарищей-офицеров, он пользовался извозчиками. Ехать же к императорскому дворцу на извозчике считалось неприличным. Увидят — засмеют. Принимая во внимание это обстоятельство, он решил подъехать после начала вечера, чтобы не обратить на себя внимание гостей. Да ему, собственно, эти увеселения были и ни к чему. Его интересовала только графиня, приславшая записку…

Когда он прибыл во дворец, здесь уже шли танцы. Графини Брюс среди танцующих не оказалось. Он пошел по залам, отыскивая ее глазами. Увидел в проходной комнате, примыкавшей к танцевальному залу. Графиня была не одна, она стояла с мужем. Радость, волновавшая его с момента получения записки, померкла, Он решил, что над ним попросту подшутили, и в досаде повернул было обратно, но графиня его заметила и, оставив мужа, быстро подошла к нему.

— Я была уверена, что вы придете.

Взяв его под руку и весело разговаривая, она повела его в сторону, и вскоре они оказались в небольшом зальчике, где несколько человек играли в карты. Среди игравших Васильчиков узнал графа Никиту Панина.

— Не хотите ли, граф, составить компанию в роббер? — обратился к нему Панин после того, как графиня представила его.

В кармане у Васильчикова лежал всего один червонец, и он счел благоразумным остаться в роли наблюдателя. За разговором не заметили, как в сопровождении фрейлин подошла императрица. Игравшие в карты почтительно встали.

— Дозвольте, ваше величество, представить нашего друга графа Васильчикова, — кланяясь, сказала графиня Брюс императрице.

Екатерина посмотрела на вытянувшегося капитана тем кротким женским взглядом, который обычно вызывает у мужчин внутренний сладостный трепет.

— Мне кажется, этого молодого человека мне уже представляли, — с едва уловимым кокетством сказала Екатерина, подавая офицеру-красавцу руку.

— Полтора года назад, ваше величество, — с солдатским подобострастием ответил Васильчиков.

Императрица еще раз посмотрела на него тем же взглядом и пошла дальше. Графиня Брюс повела капитана обратно к танцевальному залу.

— Будете танцевать? — спросила она.

— С вашего позволения.

— Я очень рада за вас. — Она легонько сжала ему локоть и быстро пошла к тому месту, где оставила своего мужа.

Васильчиков чувствовал себя в дураках. Для чего, собственно, графине понадобилось вызывать его на этот вечер? Показать, как она верна своему милому мужу. И это дурацкое приглашение в роббер!.. Панин и его приятели непременно догадались, что у него ни гроша в кармане… И этот взгляд государыни! Она, кажется, как и в прошлый раз, приняла его за юнца, которому еще рано бывать в подобных обществах.

Ему расхотелось танцевать, и он поехал домой. «Вечер потрачен напрасно, — с досадой думал он дорогой. — У Васильева нынче попойка по случаю производства его в прапорщики, все товарищи там, а я вынужден возвращаться домой несолоно хлебавши».

Молодой офицер напрасно обижался на свою судьбу. Именно этот вечер, с которого он возвращался, как ему показалось, «несолоно хлебавши», дал счастливый поворот его жизни.

На другой день, едва Васильчиков приехал на службу, как его вызвали к полковому командиру. Любимец гвардейцев, старый заслуженный генерал, встретил его стоя.

— Поздравляю вас, граф. С сего дня вы назначаетесь флигель-адъютантом ее величества. Вот извещение, обязывающее вас быть при дворе.

Васильчиков опешил от неожиданности и, приняв бумагу, глупо уставился на генерала, ожидая разъяснений.

— Торопитесь, граф, — сказал генерал, — вы, кажется, и так уже опаздываете.

— К кому я должен обратиться? — обрел наконец дар речи капитан.

— Вашей персоной, кажется, интересовался граф Панин. Попробуйте начать с него.

«Это не граф, это она, она все устроила!..» — догадался Васильчиков, подумав о графине Брюс. Сердце его переполнилось счастьем. Графиня его любила! Этот столь высокий, столь важный чин, несомненно, выхлопотала для него она, его любовь. Отныне он будет жить при дворе. Это то, о чем он не смел даже мечтать.