Руководство по плохому поведению для девственницы

Родители не входили в его планы. Держа в руке кофе, Роум осторожно приоткрыл дверь магазина Элизы и бесшумно вошел внутрь. Никто не заметил, как он вошел. Роум слышал голоса в задней комнате, которую Элиза переделала в свой кабинет, и придвинулся ближе, чтобы разобрать, о чем они говорят.

– Ты, должно быть, очень хорошо справляешься, – услышал Роум голос матери, произнесенный ее отвратительным, льстивым тоном.

Роум услышал, как Элиза пробормотала что-то вежливое, и представил себе ее застенчивое выражение лица, когда она опустила голову и позволила волосам рассыпаться по щекам, как она делала, когда нервничала.

– Как мы уже говорили, – вмешался его отец, – мы не пытаемся навязываться, но времена сейчас тяжелые. Я уверен, что, если ты поговоришь с Роумом, он согласится прислать нам немного денег, чтобы помочь пережить засуху. Всего несколько тысяч действительно помогли бы его матери встать на ноги с ее медицинскими счетами.

Роум подавил стон. Под предлогом «медицинских счетов» они тащились к каждому родственнику, которого можно было обобрать. Роум был почти уверен, что его родители «чудесным образом» выздоравливали от рака полдюжины раз и прикарманивали каждый доллар. Ему хотелось ворваться прежде, чем Элиза успеет на что-нибудь согласиться. У нее было мягкое сердце, когда дело касалось его.

– Да, – сказала его мать. – Роум будет ужасно расстроен, если с нами что-нибудь случится. Всего несколько тысяч сильно помогли бы.

– Боюсь, мне придется обсудить это с Роумом, – сказала Элиза добрым, ласковым голосом. – Мы не делимся финансами.

– Нет? – Его мать казалась удивленной. – Я думала, он захочет разделить банковские счета с такой милой, обеспеченной молодой особой, как ты.

Было ясно, что он был с ней, потому что у нее были деньги. Кипя от ярости, Роум чуть не раздавил кофейную чашку в своей руке.

– Вообще-то, – сказала Элиза, и Роум услышал в ее голосе нотку веселья. – Я предложила, но он очень независим. Ему нравится иметь свои собственные деньги, и я не виню его.

– Возможно, ты не знаешь об ужасном, ужасном прошлом Роума, – сказал отец и в его голосе прозвучали жесткие нотки. – Жаль, если в этом городе станет известно, что здесь живет бывший заключенный.

– Это было бы позором, – сказала Элиза на удивление решительно. – Знаете, что еще было бы стыдно?

– Что, дорогая? – сказала его мать самым сахарным голосом.

– Мне было бы стыдно запросить судебный запрет насчет вас двоих, – сказала Элиза. – И я уверена, что Роум тоже подаст заявление. Я очень хорошо знакома с вашей ролью в его прошлом, и, если он не укажет мне, что желает иного, вас не будет в нашей жизни. Я хорошо знакома с полицейскими в этом городе и уверена, что они с удовольствием приедут и проследят, чтобы вы всегда оставались по крайней мере в ста футах от Роума.

Роум был удивлен и горд сталью в голосе Элизы.

– Тебе не кажется, что это немного чересчур?

– На самом деле, было бы чересчур, – продолжала Элиза, – это если бы я взяла все деньги, которые, как вы думаете, у меня есть, и наняла лучших адвокатов, каких только смогла бы найти. Тогда мы могли бы снова открыть старое дело Роума и вернуть его в суд, и вы каким-то образом попытаетесь доказать, что это не ваши наркотики отправили вашего сына в тюрьму. Вот это было бы чересчур. И это именно то, что я сделаю со всеми своими деньгами, если вы не уберетесь из моего магазина и из нашей жизни в ближайшие две минуты.

Черт возьми.

Его малышка была холодна, как камень.

Это было так чертовски сексуально.

Роум не мог перестать улыбаться, услышав скрип стульев, когда его родители встали и выбежали из крошечного кабинета Элизы. Мгновение спустя они были потрясены, увидев его стоящим в дверях ее магазина, улыбающимся своей дурацкой улыбкой и сжимающим чашку кофе.

– Мама, папа, – протянул Роум. – Вы как раз собирались уходить?

Его родители выглядели так же, как и всегда: немного грубоватые, одетые в кожу. Как будто они провели последние двадцать лет на вечеринках. Что они и сделали. Мать сердито посмотрела на него, а отец выглядел так, словно готов был выплюнуть гвозди.

– Привет, малыш, – сказала Элиза. – Твои родители здесь. Ты хотел, чтобы они остались?

– Нет, – ответил он ей. – Судебный запрет звучит довольно неплохо.

– Ты кусок дерьма, – начала его мать.

Элиза приложила телефон к уху.

– Я звоню в полицию, – сказала она им вежливым голосом. – Предлагаю вам уйти.

Они практически оттолкнули его в сторону, торопясь уйти. Как только два мотоцикла с ревом отъехали, Элиза положила телефон и закусила губу.

– Как много ты слышал?

– Достаточно, чтобы мой член затвердел от твоей свирепости, – ухмыльнулся Роум. Он подошел к ней, протянул чашку с кофе и поцеловал так долго, как только мог. Элиза задыхалась от желания, когда он оторвался от ее губ. – Мне жаль, что тебе пришлось иметь с этим дело, – пробормотал он, нежно проводя пальцами по ее прекрасному лицу.

Боже, он любил ее.

– Это пройдено, – сказала Элиза, задыхаясь.

– Я скажу, что это было великолепно. Рад, что ты не собиралась давать им денег.