Руководство к Воскрешению: от А до Я

«Говори, – просто ответил Энергия. – Говори сейчас с нами, как можно больше и разнообразнее, обязательно громко и вслух».

– Это зачем еще?

И тут Келен, сидя вплотную к двери, отчетливо расслышала, как на лестничной площадке, предательски для того, кто ненароком наступил на нее, скрипнула доска.

– Да-да, войдите. Келен? Ты почему здесь?

– Потому что вы, – Келен захлопнула за собой дверь, – кое-что мне должны, мисс Райлен!

Она стояла в кабинете мисс Райлен – настоящем кабинете психиатра, с успокаивающего цвета обоями, столом без острых углов, креслом для пациентов мягче, чем у самой хозяйки… И растениями в керамических горшочках. Просто чудовищным количеством, от которых Келен нервно передергивало всякий раз, когда она смотрела на них. А кабинет находился в архитектурном строении с тягой к геометрическим фигурам, белому до одури цвету и приземистой, коренастой конструкции. Надпись на строгой прямоугольной табличке перед его входом гласила, что это был центр психического здоровья имени Альфреда Адлера.

Бесконечно долгую неделю Келен лицезрела ее каждый вечер. После того, что миссис Фаэр услышала там, наверху лестницы, спустя пару дней к ним в дом снова завалилась Дженни. Непривычно спокойная, даже без своего бешеного блеска в глазах. Она простояла в прихожей примерно с полчаса, пока Келен, что оказалось неожиданным для нее, в спешке одевалась, забыв причесаться, пытаясь угнаться за миссис Фаэр, которая в свою очередь носилась по дому так, точно на него в любую секунду мог свалиться метеорит, а им необходимо было вынести из него все ценное имущество. Потом они втроем долго ехали, прыжками переправляясь с автобуса на такси. За время пути Келен однажды увидела на краю горизонта прохладную, серую полосу, это было море. Дженни всю дорогу помалкивала да пялилась в окно, и Келен при всех потугах не сумела поймать ее взгляда. Когда же они достигли центра Брайтона, перед ними выросло то самое здание, в котором Келен находилась и сейчас, чуть ли не тыкая пальцем в лицо Дженни.

– Я понимаю, монолог будет очень длинным, – выносливо сказала Дженни и, откинувшись в кресле, приготовилась слушать. Говорить ей в лицо все, что вздумается, было чертовски приятно. И Келен не собиралась сбавлять обороты.

– Во-первых, вы должны вернуть мне мою мать – родную, настоящую мать, которая с тех пор очень виртуозно притворяется глухонемой, а я живу прям как заправский холостяк – без намека на существование в моем доме других живых существ! О, спасибо большое, – мне теперь не приходится мыть за собой посуду, и никто не настаивает, чтобы я носила ту уродскую вязаную шапку, а знаете, почему? Потому что она меня боится! Меня боится собственная мать, а виноваты в этом вы, вы и еще раз вы. Вы виноваты в том, что всю неделю мама не ходила на работу, таскаясь со мной сюда с упорством личного телохранителя, и слушала из того угла, как я отвечаю на ваши идиотские вопросы, никаким боком не относящиеся ни к моим галлюцинациям, ни к голосам в голове. Вы заставляли меня всматриваться в дурацкие чернильные пятна, расползающиеся во все стороны, слушать отдающие психушкой аудиозаписи, проходить тесты, в которых через вопрос всплывал интерес к моим самоощущению и планам на будущее, вы просили зачем-то нарисовать часы или закрыть глаза и в течение целой минуты без перерыва называть слова на букву «с», вы давали мне картинки на сравнение, чтобы я выбрала одну из них, часто ни с чего вдруг говорили назвать сегодняшний день, месяц и число, вы вытворяли много разной херни, и теперь – еще раз нечеловеческое спасибо! – я на полном серьезе готова согласиться со своей ролью психически нездорового человека. А все это ради чего? Чтобы отвадить мою маму ездить со мной, а мне освободить прекрасные осенние вечера для походов в ваш треклятый лес! Черта с два – слышите?! – я буду ходить туда, я вас просто ненавижу, вы доломали те остатки спокойной жизни, что у меня еще были, а теперь, мисс Райлен, сделайте одолжение, позвоните моей маме и скажите, что захотите, но пусть она снова! Станет! Мне! Мамой!

Все. Не хватало для полноты картины лишь топнуть ногой и капризно разреветься, но Келен было не стыдно.

– Твоя мама пошугается тебя максимум еще неделю да и перестанет, – в полнейшем спокойствии ответила Дженни. – Войди в ее положение и не тревожь понапрасну.

– Такое положение устроили вы! – вновь обвинительно повторила Келен, словно это могло что-то изменить. – А мне теперь что, каждый божий вечер придется уходить из дома на несколько часов, якобы проводя это время здесь? Моя мама скоро настоит, чтобы я поселилась тут у вас жить!

– Келен, я потратила на этот план столько сил не ради просто так. Ходи в лес, учись, развивайся, общайся с ребятами, или за две недели ты уже успела нас позабыть?

– Я вас и вспоминать-то не хочу.

– Придется, таков был наш уговор. Как твоя голова? – неожиданно сменила тему Дженни.