Руководящие идеи русской жизни

Этот тип, который мы назвали выше самовластительским, отличаясь от Самодержавия, лишь немного ближе к абсолютизму. Он очень способен переходить в аристотелеву «извращенную» форму монархии — деспотизм, но это составляет лишь последствие его содержания, точно так же, как и то, что в хороших случаях он способен давать образчики очень высоких царствований (Гарун-аль-Рашид).

В этих самовластиях замечается поразительная зависимость царствования от личности правителя. Громадные царства возникают и распадаются в связи с одной личностью, с двумя-тремя поколениями правителей дома. В то же время, при таком громадном значении личности правителя, в «конституции» государства крайне слабо все, способное вырабатывать эту личность. Понятия о Церкви не существует. Элемент наследственности мало развит. Поддержание династии достигается убийствами возможных претендентов. Различие между узурпатором и законным правителем сознается крайне мало. За всей эпохой жизни Востока в нем видно постоянное стремление к единоличной власти и неспособность придать ей прочный верховный характер. Это как бы узурпация, возведенная в принцип, признание права за силой.

Такое положение, имеющее своим последствием постоянный переход монархии в деспотизм, без сомнения, создается духовным состоянием, характеризующим Восток. Не входя в рассмотрение причин этого, можно признать за факт, что на Востоке народы отнюдь не имеют того несколько тупого религиозного состояния, которое столь часто на Западе и благодаря которому человек считает за высшую силу самого себя. Восток хранит сознание высших сил, сверхчеловеческих, устраивающих судьбы народов, но истинного религиозного сознания большей частью не мог достигнуть. Нравственное самосознание личности не могло прочно приводить к Богу как началу нравственному. В сверхчеловеческих элементах Восток постоянно ощущал только силу, которой покорялся, не разбирая ее качества, преклонялся перед началами демоническими как перед Божественными.

Это духовное состояние порождало стремление сплотиться около единоличной власти, в которой народы Востока искали избранника высших сил. Но содержание воли этих высших сил не определялось нравственным характером. Восток покорялся силе потому, что она сила, не понимая ее, не уважая ее, не любя ее, но только покоряясь. Таким характером одевалась и государственная власть. Избранника высших сил для народов указывал успех, то есть простое проявление силы. Для направления действий этого избранника, по неясности воли высших сил, также не открывалось мерила, кроме собственного содержания личности правителя. Проблески высшего религиозного сознания порождали кое-какие признаки долга правителя. Так было и в магометанстве. Но это были крупицы, которые у более развитой нравственно личности создавали высокие образчики правления, но не создавали идеала, типа, и в конце концов чингисханы и шах-надиры для жителя Востока не менее «идеальны», чем Гарун-аль-Рашид.

Эта произвольность власти, зависимость ее содержания от личности правителя характеризуют монархическое начало Востока. Произвольность состоит здесь не в отсутствии закона, как указывают некоторые, а в отсутствии ясного представления того нравственного идеала, который должна представить Верховная власть. Типичным атрибутом Верховной власти здесь считается то, что она представляет таинственную сверхчеловеческую силу, рок, без достаточного сознания нашей обязанности подчиняться только Богу, а не каким-либо другим силам сверхчеловеческого мира. Таким образом, элемент нравственный не входит ясно в число обязательных атрибутов власти — в полную противоположность с Самодержавием.

Таким образом, восточный тип самовластительства должен быть, по точному анализу, признан также извращенным побегом монархической идеи, как и западный абсолютизм. Как на Западе, так и на Востоке мы находим известные черты монархии, благодаря которым единоличная власть в них свершает немало великих дел и успешно соперничает с началами аристократии и демократии. Но все-таки обе разновидности лишь блуждают около самого центра монархической идеи, не находя того существеннейшего ее пункта, отправляясь от которого монархия только и способна доходить до своего идеального развития.

Истинная монархическая — самодержавная — идея нашла себе место в Византии и в России, причем элементами ее извращения в Византии было постоянное влияние восточной идеи, а у нас — западной, абсолютистской.

XXX Резюме отношений общества, государства и власти