Руки вверх! или Враг №1

— Чего не знаю, того не знаю, — ответил офицер Пахит, судорожно обдумывая, как бы ему выкрутиться из этой истории. — Я выдал ему план операции «Братцы-тунеядцы», мы договорились об оплате, выпили по бокалу легкого вина, я захотел спать и больше ничегошеньки не помню. А если Бокс-Мокс не вернулся, значит, его уже подвесили к потолку за левую ногу.

— Сомневаюсь, — твердо сказал полковник Егоров. — Его не так легко разоблачить. Чтобы между нами не было недоразумений, чтобы не тянуть время, знайте, что Бокс-Мокс — это Фонди-Монди-Дунди-Пэк, бывший ЫХ-три нуля.

— Эт…то непостижимо! Эт…то невероятно! — заикаясь, воскликнул офицер Лахит. — Недаром шефу его голос показался знакомым! Какая проницательность!

— Итак, не будем тратить время на уговоры. У нас находятся, как вы знаете. Стрекоза и Муравей, вся диверсионная группа «Фрукты-овощи». Теперь к этой коллекции добавились и вы.

— А на что я могу рассчитывать? — испуганно, но деловито спросил офицер Лахит. — Свобода? Деньги? Или то и другое?

— Ни свободы, ни денег вы не получите. У вас есть возможность лишь смягчить свою участь.

— Но мне уже обещали заплатить! Слово надо держать! Меня еще никогда так подло не обманывали! В конце концов, это просто глупо — быть бесплатным предателем. Надо мной будет дико хохотать весь шпионский мир. Вы обязаны запла…

— Вы участник подлого и грязного дела, — перебил полковник Егоров. — Спасайте себе жизнь, а не торгуйтесь. Рассказывайте о плане операции «Братцы-тунеядцы».

— Это насилие, но я сдаюсь, — обиженно произнес офицер Лахит и начал рассказывать.

Надо сразу сказать, что с первых же слов, произнесенных офицером Лахитом, наступила такая тишина, что когда бы в помещении была хотя бы одна муха, то все бы услышали, если бы она полетела.

Офицер Лахит говорил с таким наслаждением, даже радостно, словно речь шла о рецепте нового сорта необыкновенно вкусного пирожного.

Жуткая стояла тишина.

И если бы существовало слово жутче, я бы написал, что с каждым словом офицера Лахита тишина жутчела…

Говорил он четыре часа восемь минут, а если учесть. что речь его переводили переводчики, то рассказ длился около восьми часов.

— Незаурядная гениальность генерала Шито-Крыто, — так заканчивал он, — заключается в том, что в плане операции «Братцы-тунеядцы» удачно сочетаются самые разнообразные способы испорчивания детей. Их, этих способов, в плане более четырехсот семидесяти. Бороться против нашей операции бессмысленно. Она неуязвима. Какой ребенок, например, поймет, что, перестав мыть руки перед едой, он действует нам на руку! А у какого ученика, скажите на милость, хватит ума, чтобы догадаться, что это мы всячески добиваемся, чтобы он стал двоечником или хотя бы троечником! И уж никакая сверхзаботливая бабушка никогда не узнает, что, балуя внука, она фактически выполняет задание шпионской организации «Гроб и молния».

Мы незаметно научим ваших детей не уважать старших, обижать младших, слоняться целыми днями без дела, мучить кошек и собак, стрелять птиц из рогаток, ковырять в носу большим пальцем и так далее и тому подобное. Дети уже примерно знают, чего мы от них требуем.

Задача наша и способы ее реализации настолько просты и естественны, что никто ничего и не заметит, — хвастливо продолжал рассказывать офицер Лахит. — Даже если вы развернете самую широкую пропаганду, углубите разъяснительную работу, призовете на помощь все виды искусства, всех лекторов… Короче говоря, что бы вы ни предприняли, победа за нами. Поймите это и не суетитесь. Отпустите меня и подумайте о себе. Дети ваши, внуки и внучки, считайте, уже погибли. Сматывайтесь от них, пока они не бросились на вас. Спасайте себя! — С огромным удовлетворением оглядев слушающих его, офицер Лахит самодовольно высморкался и возобновил свою речь. — Наша сила в том, что мы ничего не требуем от ребенка. Делай все, что хочешь. А что хочет делать нормальный ребенок? Хулиганить, пакостить, никого не слушаться, дразниться и так далее и тому подобное. Вы говорите в таких случаях ребенку: ай-я-яй. Мы говорим: молодец! И ребенок пойдет за нами, а не за вами. Детям надоело, что их воспитывают. Они хотят свободы. Они хотят делать глупости. И мы им разрешаем это.

Операция «Братцы-тунеядцы» продиктована такой ненавистью к мальчишкам и девчонкам, что а мире не найдется столько любви, чтобы их спасти от нас. «Гроб и молния» убеждена, что каждый ребенок — в душе лодырь. Поможет нам и то, что еще никто в мире, за редким исключением, толком не представляет подлинного значения детей. Тем более не подозревают об этом сами дети. Неоценимую услугу окажет нам и людское невежество, заключающееся, в частности, в том, что человечество не догадывается об опасности, которую несет лень. Мы первыми взяли ее на вооружение…

— А у вас самого есть дети? — поинтересовался полковник Егоров.

— Что вы?! Что вы?! — офицер Лахит весь брезгливо передернулся. — Мы их не перевариваем. У нашего шпионского гимна припев такой: