Рука в перчатке

— Как будто нет. — Потом еще немного помолчала и добавила: — Разумеется, нельзя сказать, что все находились от него в восторге. Я имею в виду: мой брат был не из тех, кто легко сходится с людьми. — Она протянула к пекинесу свою грубую и неухоженную руку и почесала его за ухом. — Короче, он был старым сухарем. Типичный адвокат: я не раз говорила ему, что у него в жилах чернила вместо крови.

Мисс Картелл разразилась громоподобным смехом и высморкалась в мужской платок.

— А как насчет обеда? Вчера у мистера Пайка Пириода был званый обед, не так ли?

Вместо ответа его собеседница вдруг выпалила:

— Да, но я уверена, это был несчастный случай! Судя по тому, что мне сказали, это просто несчастный случай.

— Кто вам сказал?

— Пи Пи. Альфред рассказал ему, а он — мне. Все это выглядит как несчастный случай.

— Боюсь, что нет.

— Почему?

Все в мисс Картелл — голос, жесты, выражение лица — казалось немного заторможенным. Аллейн не был уверен, понимает ли она до конца то, что он ей говорит.

— Версия с несчастным случаем предполагает, что ваш брат стал жертвой двух разных и никак не связанных между собой хулиганских выходок, случившихся в одно и то же время и в одном и том же месте.

— Не понимаю, — покачала головой мисс Картелл.

— Не важно. Просто расскажите мне про обед. Там были вы, ваша приемная племянница, мисс Николя Мэйтленд-Майн и мистер Леонард Лейсс. А также ваш брат и мистер Пириод. Верно?

— Да.

— О чем вы разговаривали?

Совсем недавно Николя дала ему полный отчет обо всем, что происходило за обедом. Мисс Картелл оказалась намного лаконичней. Она описала инцидент с Пикси, сопроводив его угрюмым гоготом, и в общих чертах изложила разговор вокруг взглядов мистера Пириода на благовоспитанность и голубую кровь. По всему чувствовалось, что ей явно не по себе.

— Он просто помешан на таких вещах, — вздохнула она. — Брат начал его подкалывать, а тот сразу на дыбы. Понимаете? Не переносит таких шуток.

— Каких шуток?

— Ну, не знаю. Что-то там насчет записей о крещении. Я не слушала. — Аллейн спросил о портсигаре, и мисс Картелл вновь проявила все симптомы откровенного и неуклюжего вранья. Она изменилась в лице, забегала взглядом по комнате и снова погладила надувшегося пекинеса. — Я вообще ничего не заметила. Портсигар был у него. А куда он его дел, не знаю. Пи Пи любит раздувать из мухи слона. — Ее щеки пошли красными пятнами. — Может, он сам его потерял. Уронил в суматохе.

Аллейн кивнул.

— Простите, что беспокою вас в такой момент, но вы ведь сами заинтересованы в том, чтобы разобраться в этом скверном деле, не так ли?

— Не знаю, не знаю, — покачала головой мисс Картелл. — Только если это не доставит никаких неприятностей. Бедного Бойзи все равно не вернешь, правда?

Аллейн не стал возражать.

— Ваша приемная племянница и ее друг, мистер Леонард Лейсс, тоже были на приеме, верно?

— Да. — Мисс Картелл подняла на него глаза. Казалось, секунду она колебалась, потом твердо заявила: — Только не обращайте внимания, что о них говорит Пи Пи. Он совершенно не понимает молодежь. Думает, что все должны вести себя как в его время: ходить с постным видом и строить из себя ангелочков.

— За обедом говорили о покупке машины мистером Лейссом?

Мисс Картелл наклонилась над собакой.

— Ну все, все. Хватит с тебя. — Потом повернулась к Аллейну: — Сделка расстроилась. Он ее не купил.

В этот момент в комнату вошла австрийская горничная с письмом в руках.

— От мистера Пириода, — сообщила она. — Принес его слуга.

Мисс Картелл посмотрела на нее так, словно не хотела брать письмо. Горничная подошла и положила его на стол.

— Ладно, Труди, — пробормотала мисс Картелл. — Спасибо.

Горничная удалилась.

— Прошу вас, не обращайте на меня внимания, — сказал Аллейн.

— Это не срочно.

— Может, все-таки стоит взглянуть?

Она неловко распечатала письмо, прочитала его и смертельно побледнела.

— Что случилось? В чем дело, мисс Картелл? Листок задрожал у нее в руках.

— Он сошел с ума, — выдавила она из себя. — Он спятил!

— Можно посмотреть?

Мисс Картелл продолжала сидеть молча, словно не слышала его вопроса. Тогда он сам взял письмо, и она безвольно выпустила его из рук. Аллейн прочитал:

Дорогая Конни, что я могу сказать? Только то, что Вы потеряли любящего брата, а я — давнего и преданного друга. Поверьте мне, я глубоко чувствую и понимаю, в какое горе поверг Вас этот удар и с каким мужеством Вы его приняли. Если Вы не сочтете это дерзостью со стороны старого знакомого, я процитирую две простые строчки, написанные нашей дражайшей герцогиней Рэмптон, истинной викторианкой. Думаю, тот факт, что они остались не опубликованы, не делает их хуже.