Рука-хлыст

По ее тону я не понял, был ли это вопрос или же комплимент. Я взял грушу, и ее сок, как и следовало ожидать, потек у меня по подбородку. Веритэ подняла мою салфетку, которая упала на пол. Внезапно я понял, почему мы оказались в разных лагерях. Она относилась ко мне как к маленькому мальчику: очищала фрукты, следила за тем, чтобы я не испачкался, подливала вино. Что-то подсказало мне, что благодаря этому она чувствовала себя со мной в безопасности. И это была женщина, которая выстрелила в своего мужа три раза, не промахнувшись, а затем спокойно позвонила в полицию!

— Да уж... приходится.

Она направилась на кухню, чтобы принести кофе.

— Что приходится? — бросила она через плечо.

— Использовать свой метод добывания информации.

— Ах это.

Она прошла на кухню и вернулась с подносом, на котором стояли две чашки, лежали ситечки, с их помощью после пятнадцати минут взбалтывания вы получали слабенькую коричневатую жижу. И как будто в нашей беседе не было перерыва, я сказал:

— И приходится быть осмотрительным.

— Осмотрительным?

— Да.

Она протянула мне открытую пачку сигарет, и когда я взял одну, в ее руке появилась зажигалка.

— Я полагаю, вы навели справки о герре Малакоде?

— Да, узнал, что мог. Его кредиты весьма высоки.

Она не улыбнулась.

— Он очень хороший человек. Ну а обо мне?

— Что?

— Обо мне вы наводили справки? Это было бы логично с вашей стороны.

— Нет, конечно, — соврал я.

Она зажгла сигарету и без всяких эмоций произнесла:

— Очень мило, что вы лжете. В этом нет необходимости, но я ценю.

Я не знал, что на это ответить, и принялся постукивать по своему ситечку, а она сказала:

— Не стоит так делать.

Опять маленький мальчик, доставляющий беспокойство.

— Во время туристического сезона, — произнес я, продолжая постукивать, — вы можете услышать, как англичане делают это в любом уголке Франции.

Но она не улыбнулась моей шутке. Кажется, в тот момент я дал себе слово, что если в последующие пять дней не увижу ее улыбки, то пожертвую десять фунтов какой-нибудь благотворительной организации.

— Хотите ликеру? — спросила Веритэ.

— Нет, спасибо.

— А виски с содовой?

— Ну, пожалуй.

Она встала и направилась к буфету. Стоя спиной ко мне, Веритэ спросила:

— У вас есть оружие?

Было нелегко следовать за ходом ее мысли.

— Да.

— Будет лучше, если вы отдадите мне пистолет до того, как мы сядем на самолет. Мне пронести его через таможню намного легче, чем вам.

— Если вы настаиваете.

А сам подумал о том, что женщине ее комплекции довольно трудно спрятать пистолет в поясе так, чтобы его не заметили.

Я чуть было не сказал это вслух, но вспомнил, что улыбки ее все равно не увижу. Я начинал чувствовать себя как-то неуверенно. И эта неуверенность окрепла, когда я прощался с ней.

Я протянул руку и вежливо поблагодарил Веритэ за ужин и удовольствие, которое получил от пребывания в ее компании.

И снова почувствовал себя примерным мальчиком в вельветовых панталонах и воротничке на тесемках. Она взяла мою руку, у нее оказались длинные холодные пальцы, и сказала:

— Очень рада, мистер Карвер, но мне кажется, я должна кое-что прояснить.

— Было бы очень любезно с вашей стороны прояснить хоть что-то впервые за столько дней, — ответил я.

— Мне кажется, — сказала она бесстрастно, — что вы — хороший человек. Естественно, мы много будем видеться друг с другом, но мне хотелось бы, чтобы вы знали, — я не позволю вам затащить меня в постель.

Это меня разозлило:

— А в подобном разъяснении есть необходимость?

— Во всяком случае, раньше была.

Я спустился по лестнице, чувствуя себя как пес, которому дали под зад еще до того, как он попросился в дом.

Когда я сходил с тротуара, чтобы перейти улицу, машина, мчавшаяся по другой стороне, вдруг изменила направление и, сверкнув фарами, пошла прямо на меня. Я отпрыгнул обратно на тротуар, и машина промчалась всего лишь в шести дюймах от меня. Проехав ярдов десять, она остановилась, из нее вылез человек и пошел мне навстречу. Я поспешил уйти, но тут услышал его громкий и неестественно веселый голос:

— Прости, малыш, но эта старая развалина временами ведет себя по-идиотски — как бекас, которому подстрелили крыло.

Надеюсь, я тебя не задел? Господи, да ведь я мог убить тебя!

Старина Говард Джонсон выбросил вперед обе руки, намереваясь врезать мне. Я с благодарностью ухватился за его запястье и предплечье, перебросил Говарда через плечо и вмазал его прямо в стену. Он всхрапнул, словно пьяный, а я обшарил его карманы, но не нашел ничего интересного, если не считать пачку сигарет «Белград-фильтр». Затем подошел к машине. В ней никого не было, поэтому я сел. Таким образом мне удалось сберечь значительную сумму, которую я потратил бы, если бы от Порте-де-ла-Вилетте, где жила Веритэ, поехал на такси. Я припарковался в сотне ярдов от своего дома, выбросил ключи в канаву и проколол все четыре колеса. Пухленькая проститутка, дежурившая на улице, с интересом наблюдала за моими действиями.

— Vous vous amusez, no?[7] — спросила она.

— Да, — ответил я.

Когда я повернулся, чтобы уйти, она сказала:

— Bien. Maintenant, nous allons nous amuser beaucoup plus?[8]

— Нет.