Руина, Мазепа, Мазепинцы

Запорожье снесть. Вот за это-то и стольника, и татар потопили!>

Кошевой <тайным обычаем> сказал Донцу: <уйди к себе в

курень, а то как бы тебя здесь не убили!>

Донец ушел из рады. Через несколько времени пришел к нему

кошевой со старшинами, сказал, что рада окончилась, но не

сообщил Донцу, чтоб какой-нибудь приговор состоялся на раде о

сыске преступников, чего домогался гетман. <Не знаем> - говорил

кошевой - <что с этими своевольниками делать! Много их нашло

тут на Запорожье. Ни меня, ни старшин не слушают. Во всем

полагаюсь на государево изволение>.

98

Кто-то из старшин говорил: <пущий бунтовщик-Страх. Он

утопил Ефима. Его было поймали и приковали к пушке, а он напоил

караульщика и чуть не убил его, да сломал с цепи замок и ушел

неведомо куда>.

Тут сообщили запорожцы, объявившие себя выходцами из

турецкого городка Ислам-Керменя, что при них к туркам пришел

запорожец, утопивший Лодыженского и татар, и турки велели его

-повесить.

- Этот козак - сказали старшины - не кто иной, как

Страх, родом из Кальниболота.

Продержав гетманского посланца два дня в Сече, кошевой

отпустил его с письмом к гетману.

Бруховецкий отправил самого Ивана Донца в Москву вместе

с двумя письмами (от 21-го и 20-го мая), присланными от

кошевого к гетману:

<Убийство гонца - писал кошевой - совершено

своевольными людьми без ведома кошевого начальства; но в статьях, взятых

у убитого, увидали мы, что нас, как детей яблоком, тешит царь

бумажными-листами, чтоб мы его царскому величеству верно”

служили, а сам великий государь, взяв братское желательство с

королем польским, тотчас с тем же и к хану отзывается, и обещает

нас умалить. Уже и началось то, что царь-государь обещал: для

какой-то причины бедных людей, от войны разоренных, зело

утесняют. Стольник Лодыженский смерть принял за то, что в городах

наших люди великие обиды от них (великороссиян)-терпят.

Изволь же, ваша вельможность, в любви с нами жить, а его царскому

величеству учинить известие, чтобы указано было ратным людям

перестать чинить в городах наших вымыслы, а будет не

перестанут, храни Боже, чтоб не загорелся больший огонь>. Давалось

обещание покарать убийц, когда найдутся, <только бы

царь-государь за преступление этих убийц не держал гнева на всех

запорожцев>. Если же будет иначе, кошевой приводил гетману такую

угрозу: <когда человек хочет ниву пахать, то прежде терние из

земли вымечет; подобно тому предки наши, не щадя здоровья

своего, но претерпевая все, что приходилось претерпеть, выдергивали из отчизны терние, чтоб нам она уродила свободу; и нам

свобода дороже всего на свете; да и рыбам, и птицам, и зверям, и всякому созданию мила она. Как нам не скорбеть, когда за

наши заслуги хотят нас в неволе держать?>

Бруховецкий, отправляя в Москву Донца, в своей грамоте к

царю указывал, что <смуту разносят убежавшие в Запорожье

мужики, не хотячи отдавать уставных даней в царскую казну, а

тут еще возбуждают смятение и те, что убежали в Запорожье от

великих насильств и обид, причиняемых воеводами>. Гетман

указывал на необходимость усмирять мятежи великорусским войском, 4* - - 99

на своих же Козаков разных полков гетман не надеялся: между

ними, но его словам, таких не мало было, что сами сделаться

могут зачинщиками.

В Москве Донец сообщал между прочим, что в Запорожье

гневаются на гетмана главным образом за то, что он бил государю

челом о воеводах, ратных людях и переписчиках.

Июня 26-го дана была Донцу ответная царская грамота к

гетману. <Узнали мы> - говорилось в ней - <что в малороссийских

городах лихие люди <оставляют злые советы о денежных и

хлебных сборах на продовольствие ратных людей и в тягость себе то

ставят, что на их же оборону наши царские люди в городах живут.

Переписчики посланы не на раздражение, а на успокоение

украинского народа, притом посланы они по единомышленному че-

лобитию вашему же, гетмана, полковников, сотников, Козаков и

черни, в чем мы, великий государь, вам и всему поспольству

поверили и ныне надеемся без всякого оскорбления народа в

Украине содержать и прокормить наших ратных людей, присланных

к вам к: обороне и защите>. Бруховецкому внушалось держать

совет с Шереметевым о средствах, как сдерживать

легкомысленных людей и без отягощения народного прокормить царских

ратных в малороссийских городах.

Несчастное приключение с Лодыженским совпало с другим

делом, полтавским. 9-го июня Кикин, находясь в Гадяче, получил

царский указ ехать в Полтаву для сыска. Между полтавским

воеводою Волконским и полтавским полковником Витязенком, а

разом и между служилыми великороссиянами с одной стороны и

местными козаками и поспольством с другой, возникли

недоразумения и споры. Полтавцы жаловались, что воеводы и ратные

люди берут с них неправильные поборы, творят над ними на-

сильства, отнимают козацкие мельницы; а воевода, с своей

стороны, жаловался,1 что полковник живет с ним не в совете, не

допускает собирать следуемых в царскую казну пошлин с

приезжих людей и ставит свои караулы на ярмарках и слободах.

Кикин в Полтаве учинил дознание: оказались беспорядки в

управлении и делопроизводстве. Воевода брал в казну денежный и