Руфь

— Не клади сахар в чай, Джемайма! Я уверен, что Бенсонам не по карману покупать сахар. И не ешь много. Наешься вдоволь, когда вернешься домой. Помни, что они и так много тратят на миссис Денбай.

Выслушав эти наставления, Джемайма поостыла и даже забеспокоилась, что голод принудит ее забыть о бедности мистера Бенсона.

Тем временем мисс Бенсон и Салли, узнав о том, что мистер Бенсон пригласил Джемайму в гости, принялись печь к чаю свои особенные булочки, рецептом которых очень гордились. Они обе были гостеприимны и любили потчевать гостей лакомствами домашнего приготовления.

— Отчего это ты убежала из церкви прежде, чем кончилась служба? — спросила у Салли мисс Бенсон.

— Да я решила, что раз хозяин так долго молится, то, значит, у него в горле пересохло, вот я и пошла поставить чайник.

Мисс Бенсон хотела было разбранить ее за посторонние мысли во время молитвы, но вспомнила, что после ухода Салли и сама никак не могла сосредоточиться на молитве, снедаемая любопытством о том, что случилось со служанкой, — и ничего не сказала.

Мисс Бенсон была очень недовольна, когда Джемайма, хотя и явно голодная, ограничилась только одной булочкой из тех, которые они с Салли с такой радостью пекли. А Джемайма тем временем не могла избавиться от чувства, что отец наблюдает за тем, как она ведет себя за столом. Она так и видела отца: вот он поднимает брови, а затем разражается сентенцией: «Я просто удивляюсь, как Бенсоны с их доходами могут позволить себе такое угощение!»

Наверное, Салли могла бы ответить ему: «Ни хозяин, ни хозяйка никогда не считали самопожертвованием помощь бедным и никогда даже в мыслях не принимали за какую-то заслугу встречу гостя в соответствии со старинными законами гостеприимства». Делать людям приятное было для Бенсонов радостью, и маленькие странности, которые за ними водились, всегда объяснялись желанием сделать доброе дело, а добро не измеряется деньгами.

В этот вечер настроение мисс Бенсон было подпорчено тем, что Джемайма отказывалась от ее угощения. Бедная Джемайма! Булочки выглядели так аппетитно, а Джемайма сидела такая голодная, но тем не менее держалась твердо.

Пока Салли убирала со стола, мисс Бенсон и Джемайма пошли наверх вслед за Руфью, которая понесла укладывать спать маленького Леонарда.

— Крестины — очень торжественное богослужение, — сказала мисс Брэдшоу. — Я и не знала, насколько оно торжественное. Мистер Бенсон молился так, как будто у него на сердце лежит тяжелый камень и снять его может один только Бог.

— Брат очень тонко чувствует подобные вещи, — сухо ответила мисс Бенсон.

Ей хотелось побыстрее прекратить этот разговор, поскольку она понимала, что кое-какие из произносившихся сегодня молитв были внушены печальными обстоятельствами их жизни.

— Я, однако, не все поняла, — продолжала Джемайма. — А что имел в виду мистер Бенсон, когда говорил: «Ты не отвергнешь это дитя, отверженное светом и осужденное на одиночество, Ты позволишь ему приблизиться к Тебе и получить Твое всемогущее благословение»? Отчего этот милый малютка будет отвержен? Я не помню слово в слово, как говорил ваш брат, но он сказал что-то в этом роде.

— Ах, моя дорогая, да у вас платье намокло! Вы, должно быть, опустили рукав в купель. Позвольте, я его выжму.

— Ах, благодарю вас! Но не беспокойтесь о моем платье, — сказала Джемайма поспешно.

Она хотела вернуться к своему вопросу, но в эту минуту вдруг заметила, что у Руфи, наклонившейся над малюткой, который пищал и брызгался в ванночке, текут по щекам слезы.

Джемайма догадалась, что невольно затронула какую-то болезненную струну, и поспешила переменить тему, а мисс Бенсон охотно поддержала намерение гостьи. Этот маленький случай вскоре забылся и, как казалось, не оставил следов. Однако через несколько лет он живо припомнился Джемайме во всем своем значении. Теперь же ей было довольно и того, что миссис Денбай позволяет ей помогать себе. У мисс Брэдшоу было сильно развито чувство красоты, а Руфь казалась ей поистине прекрасной в своей тихой печали. Простое домашнее платье делало ее еще восхитительнее: сама этого не осознавая, Руфь умудрялась носить его так, что оно напоминало складками тунику древнегреческой статуи — облегало фигуру и в то же время делало ее необыкновенно грациозной. Кроме того, обстоятельства жизни миссис Денбай были таковы, что не могли не поражать воображение молоденькой, романтически настроенной девушки. Джемайма готова была целовать ее руки и объявить себя рабыней Руфи. Она ухаживала за маленьким Леонардом: подавала Руфи его одежду, когда этот маленький принц просыпался, складывала его пеленки. Джемайма чувствовала себя совершенно счастливой, когда Руфь оказывала ей честь — разрешала подержать малыша несколько минут на руках, и в качестве награды девушке было довольно увидеть улыбку молодой матери и поймать ее лучистый благодарный взгляд.

Когда Джемайма ушла домой вслед за служанкой, которую за ней прислали, все в доме Бенсонов хором воздали ей хвалу.