Рубежник

Дальше-больше. Мелкие “стычки” вроде попытки отдавить ногу или поставить подножку излишне резко бросившемуся отворять перед дамой дверь оппоненту ещё можно было списать на проявление суровой мужской дружбы и здорового соперничества – но через две недели начались случаи откровенного мордобоя. Узнал я об этом первым – только маг Жизни оперативно мог вернуть драчунам уставной вид, а это очень даже требовалось, так как офицеры, ожидаемо, начали закручивать гайки, пытаясь не дать ситуации выйти из-под контроля. Да только куда там.

Как таковой гаупвахты на заставе не было, наказания за проступки варьировались от общественно-полезных работ до опасных миссий за стенами. За что-то более серьёзное по Уставу без лишнего рассусоливания полагалось делать залётчиков на голову короче. Драки, кстати, были именно таким вот “более серьёзным”. Дошло до того, что только половина личного состава несла службу, а вторая частью топтала степь (сразу 3-4 разведгруппы на выходе), или пыталась дорыться до центра Земли. Уверен, будь в закромах у интендантов достаточно ломов – я бы вживую увидел легендарную сцену подметания территории заставы этими инструментами.

На беду напор изменённых на Сим упал почти до зимних отметок, делая выходы наружу довольно безопасными, а защиту периметра простой и не особо напряжной. Так произошло не только потому, что летом в степи достаточно еды. Экспедиционный корпус собрал и как веником вымел вон всех местных тварей, а новые пока не успели набежать в достаточном количестве. Более того, если Кристиан продолжал углубляться в центральные области Шрама, то этим он вычищал для живущих там тварей ранее занятые пространства, убивая их соседей-конкурентов и делал миграцию к окраинам магической аномалии ненужной. Правда, такое благоденствие должно было через некоторое время смениться на обратную ситуацию – так, как произошло в время первой экспедиции генерала. Но к тому моменту я уже должен буду покинуть заставу и стать логистом.

Заветный рапорт продолжал греть внутренний карман бронекуртки. Но ему там жить недолго осталось: полгода отсчитывались от времени заступления на службу, то есть с момента, когда я попал в Сим. Тем временем накал страстей только рос. Едва не дошло до смертных приговоров, когда группа из трёх рядовых напала на чужого сержанта. Тот их тормознул, когда поймавшие вирус любви идиоты попёрлись к складам – единственному месту, где можно было достать нечто напоминающее подарок для девушки.

Десятник не хотел ничего такого, просто припахать помочь своим бойцам – а вместо этого едва добрался до лазарета. Хорошо хоть сообразил идти именно туда, потому что отказ отбитой печени и внутренние кровотечения с жизнью совместимы были мало. “Живая вода” спасла от небоевой потери, но расход средства из особого перечня учитывался, да и скрывать ситуацию фельдшер права не имел и не хотел. Тем не менее, в этот раз всё-таки удалось решить “полюбовно” – самим, без привлечения офицеров. Били залётчиков бойцы пострадавшего командира, били долго, с выдумкой – а потом я “собирал” идиотов из кровавого фарша назад. И так три раза. На фоне того побои, полученные другими рядовыми из того же десятка могли показаться лёгким массажиком – это за то, что не остановили. Расход “воды” на сержанта после долгих всеобщих уговоров Колин списал на открывшуюся язву желудка. “Это в последний раз”, – хмуро сказал он, и все поверили.

Происшествие, разумеется, получило широкую, пусть и неформальную огласку и несколько остудило большинство горячих голов. Как в сердцах сказал мне тот же Колин, который в качестве зрителя присутствовал на экзекуции, а потом пил самогон кружками и никак не мог опьянеть – лучше бы Басс или Фомоза решили приударить за рыжей. Пусть даже и безрезультатно – но хватило бы и обозначения намерения: “моё, не трогать”. Но принципиальный лейт скорее лично бы в совершил неизвестную в этом мире сеппуку, чем преступил так обожаемые им правила и нормы. Что касается командира заставы – капитан баронессу просто и без затей ненавидел. Я сам видел, как его реально начинало трясти, едва он видел Кару.