Рубежи

Поэтому он сохранил код и пошел искать незваного гостя, коим оказался Николас Тернер. Судя по всему, Тернер сумел как-то телепортироваться в кабинет, после которого пошел искать Дэна, проверяя каждую незакрытую дверь. Естественно, мимо художественной мастерской он пройти просто никак не мог! Еще и остановился возле той самой картины, где спускающееся из-под купола храма Огня тело Ланы распадалось хлопьями пепла.

— Ты, оказывается, умеешь быть терпеливым, — задумчиво сказал Николас, поняв, что попался.

— А ты на редкость всепрощающим.

— Что? — Ник обернулся и удивленно посмотрел на помятое лицо Дэна, потом до него дошло и он примирительно улыбнулся. — Я про картину. Гиперреализм, удивительное внимание к деталям… Образ из череды вероятностей? — Дэн кивнул. Николас прошел к нему, похлопал по плечу и кивнул на дверь: — Запри эту комнату и не открывай, пока все не закончится.

— Как кабинет?

— Его в первую очередь, — Ник усмехнулся. — Хотя там еще и защиту поставить не помешало бы. Чтобы всех телепортировавшихся сканировал и нейтрализовал тех, кому здесь не место. Меня, правда, нейтрализовать не надо. Я, как любит говорить твой младший брат, пришел с миром. У тебя, кстати, кофе прилич… ладно, просто кофе есть? С утра сегодня рубит — сил нет.

Дэн не стал спрашивать, пробовал ли Тернер иногда спать, потому что сам вот не пробовал, хотя знал, что полезно. Вместо этого он повел незваного гостя на кухню, в которой, как вернулся, пользовался только кофе-машиной. И пока она трудилась, готовя им по американо, Дэн слушал рассказ Николаса про родителей, которым принадлежала когда-то эта квартира.

Колин Тернер был обычным человеком. Потому сообщество творцов сильно возмутилось, когда юная химера Элизабет Тэйлор выбрала его себе в мужья, а ее отец благословил их брак. О, нет, Мэйсон Тэйлор не был бунтарем, не поддерживал революционные взгляды о равенстве непотомственных творцов с родовитыми кланами, не выступал за права женщин, не пытался лезть в дела простых людей. Он смотрел на мир без иллюзий и отлично видел, что магия постепенно исчезает из него. И его не волновало в чем там причина, только если род Тэйлоров угасает, то почему бы не устроить потомкам хорошую жизнь без магии? А раз Тернеры отлично разбирались в политике, бизнесе и инвестициях, то почему бы не благословить брак дочери с их наследником?

Счастье молодоженов продлилось недолго. Сначала при загадочных обстоятельствах погибли родители Элизабет, затем Моррис Тернер умер из-за осложнений от гриппа. После покушения на жизнь Колина Элизабет обратилась за помощью к своему учителю — Айзеку Нилану, главе весьма влиятельного клана. Благодаря его заступничеству на несколько лет воцарилось спокойствие, и у Тернеров родился сын Николас. И все шло, казалось бы, хорошо, но Элизабет не забыла про смерть родителей и не верила, что Конклав Огня так просто успокоится. Когда у Ника в шесть лет пробудился дар целителя, чтобы защитить свою семью Элизабет Тернер заключила договор с Ямой и спустя месяц умерла.

После ее смерти тогдашний глава Конклава решил избавить мир от очередного полукровки, решив, что помешанный на химерах Айзек не станет вмешиваться. Айзек и не успел: в день покушения Колину удалось закрыть собой Ника, атаковать во второй раз у нападавшего не получилось. Он вспыхнул в тот же миг, когда атакующая руна достигла Колина. Но только нападавшим дело не ограничилось, как оказалось, одновременно с ним сгорела вся его семья, даже маленькие дети и старики. К ним присоединился весь клан главы Конклава Огня и два клана его ближайших советников. Элизабет знала, за что отдает жизнь.

Следующий глава Конклава Армандо Фернандес назначил опекуном Николаса Айзека Нилана и объявил о неприкосновенности мальчика, дав тому чуть больше свободы в своих действиях, чем у других творцов, не желающих жить в сообществе. Пришедший на смену Армандо Густав Маркони, несмотря на всю свою нелюбовь к полукровкам и непотомственным творцам, подтвердил статус Николаса и даже разрешил ему открыть свой фонд и клинику для помощи угасшим кланам, закрывая глаза на то, что порой там лечили обычных людей.

— Мать я почти не помню, а вот отец был для меня всем. В день, когда на меня напали, я уже умел плести простенькие исцеляющие руны, но ни одна из них не смогла бы помочь… В десять лет уже понимаешь, что помочь уже нельзя, вот только остановиться у меня не получилось. Если бы тогда не выкинуло в череду вероятностей, наверняка выгорел бы… И учить тебя было некому бы.