Ртуть

Смех Таладея был таким же резким, как треск раскалывающегося льда. — Да, это правда, ты в списке его желаний. Всегда будешь, мой друг. Но на этот раз ему нужен не только ты. Возможно, раньше ты был самой ценным призом в этой игре, но в последнее время многое изменилось. На доске появились куда более интересные фигуры.

— Этого не случится.

— Ты, как никто другой, знаешь, что Малкольм всегда получает то, что хочет, — укорил его Таладей. — Он получит свой приз, и ты это знаешь.

— ОН ЕЕ НЕ ПОЛУЧИТ! — Заявление Фишера прогремело над Дарном, вероятно, его услышали и в подземельях Аммонтрайета. Ужас, исходивший от него, ударил меня, как пощечина. Он пронзил меня до костей. И… я почувствовала кое-что еще. Таладей. Его внимание переключилось на меня, хотя его темные глаза, наполненные весельем, по-прежнему были устремлены на Фишера.

— Можешь возмущаться и кричать сколько угодно, — сказал он. — Но ему нужен алхимик, Фишер. Если ему придется сжечь всю Ивелию, чтобы заполучить ее, ты прекрасно знаешь, что он это сделает.

ГЛАВА 33.

КРОВЬ В БЛАГОДАРНОСТЬ

— Не могу поверить, что мы просто позволили забрать ее. — Лоррет расхаживал взад-вперед перед столом с картами, сжимая руки в кулаки. Каждый раз, когда он поворачивался, он задевал что-то ножнами Авизиета, явно не привыкший носить оружие. — Мы должны были, черт возьми, что-то предпринять!

— Например? — Я никогда раньше не видела Рена таким подавленным. Он сидел во главе стола и грыз ноготь большого пальца. С тех пор как мы вернулись сюда, окоченевшие и промокшие до нитки, генерал разработал несколько планов, разговаривая вслух сам с собой, но каждый раз спотыкался на чем-то и начинал все сначала. Теперь же казалось, что он официально сдался.

Фишер не произнес ни слова с тех пор, как вошел внутрь и уселся на стул напротив. Он просто смотрел на меня, море зелени и серебра, застывшее на моем лице. Быть объектом такого пристального внимания поначалу смущало, но за прошедший час я привыкла к этому и стала смотреть на него в ответ, мысленно подталкивая его, пытаясь уговорить сказать что-нибудь.

— Ну же. Поговори со мной. Скажи что-нибудь. Что угодно, — тихо просила я. — Ты не можешь просто закрыться. — Но по-прежнему ни слова. Очевидно, он считал, что просто застыть — вполне приемлемый способ справиться с ситуацией.

— Должен же быть какой-то выход. — Лоррет со злостью пнул кучу дров, сложенных у камина. Один из кусков раскололся на части. Не обращая внимания на беспорядок, который он устроил, он развернулся и, ударив Авизиетом по голени Рена, помчался к выходу. Прямо перед тем, как выскочить из палатки, он снова развернулся и бросился обратно. — Фишер, в библиотеке Калиша тысячи текстов. В одном из них должно быть что-то об этом. Твой отец десятилетиями изучал проклятие крови. Наверняка он что-то выяснил. Как очистить кровь раба. Как уничтожить чары, связывающие хозяина и раба, до того, как начнется обращение.

Фишер нахмурил брови. Он смотрел на меня еще пристальнее.

— Фишер? — проворчал Лоррет.

— Он тебя не слышит, — устало сказал Рен. Он сжал переносицу и откинулся на стуле. — Дайте ему немного времени. Он думает.

— В Калише может быть информация об этом? — Спросила я. Но Фишер, казалось, не слышал меня. Вот дерьмо. Если он не собирался отвечать мне, то остальным придется ввести меня в курс дела, потому что мой мозг был готов взорваться.

— Почему укус Малкольма так отличается от укусов других вампиров? — спросила я, требовательно глядя на Рена, словно провоцируя отмахнуться от вопроса. К счастью, он ответил.

— Малкольм был первым пострадавшим от проклятия крови. Самым первым. Когда Рюрик Дайант, последний ивелийский король, нашел лекарство, Малкольм был одним из немногих, кто решил остаться вампиром. На протяжении веков остальные, принявшие проклятие, планомерно уничтожались, пока не остался только Малкольм. Ходили слухи, что Малкольм каким-то образом поглотил их силу. Ему тысячи лет, он бессмертен и не стареет. С каждым годом он становится все сильнее и сильнее. Его яд обладает невообразимой силой. Когда один из его лордов кусает жертву, он может питаться, не убивая. Если они кусают одного и того же человека несколько раз, в конце концов он становится очарованным…

— Вот. Это слово. Что это значит?

— Жертва привязывается к вампиру, который ее укусил, — сказал Лоррет, вступая в разговор. — Ее жизненной целью становится удовлетворение его потребностей. Она будет служить ему едой и исполнять все желания своего хозяина, не задумываясь о себе. Неизбежно хозяевам становится скучно, они осушают их, и тогда рабы умирают. Через три дня они обращаются, и становятся теми, кого ты видела на реке.

— Но Эверлейн… — Я больше ничего не могла сказать. От одной мысли о том, как этот ублюдок впивается зубами в ее шею, мне хотелось блевать.