Читаем Розы и хризантемы полностью

Если скажу, что возле Икиного подъезда, она накинется на меня: что я там делала? Почему не шла домой? «Вечно шляется черт знает где, и вот вам результат!» Я всхлипываю, шмыгаю носом и молчу.

Мы идем в Боткинскую. Мама все-таки заставляет меня признаться, как было дело. Но ругаться почему-то не ругается, только поджимает губы.

— Если около ее подъезда, значит, она его знает. Обязана знать.

Ика действительно знает. Ей не очень хочется, но мама заставляет, чтобы она отвела нас к матери Витька — те живут на четвертом этаже.

— Вот, полюбуйтесь! — говорит мама. — Вы меня извините, но я этого так не оставлю! Это форменное убийство! У меня справка из приемного покоя, для органов милиции. Сколько ему лет? Двенадцать? Отправится как миленький в колонию! Малолетний негодяй, бандит! Это чудо, что так обошлось. Еще сантиметр, и была бы без глаза. И вообще, такой удар в висок… Боже, меня аж всю колотит… Чтобы девушка в ее возрасте осталась без глаза — из-за чего? Из-за дурацкого хулиганства!

— Вы уж не серчайте, — упрашивает мать Витька. — Я с него, с поганца, всю шкуру спущу! Так отдеру, что месяц на жопу не сядет. Живого места не оставлю! Это уж я вам обещаюсь! На всю жизнь запомнит.

Витек шмыгает носом. Мне хочется, чтоб мы ушли от них. Не хочу видеть его, не хочу слушать его матери. И потом, у меня кружится голова. Но мама все сидит и все повторяет про глаз, про висок, про справку из приемного покоя. Чудно — раньше, что бы со мной ни случилось, во всем была виновата одна я. Она никогда не думала и не собиралась разыскивать, кто меня обидел или побил. А теперь вдруг…

— В самом деле! — возмущается мама. — Среди бела дня невозможно выйти на улицу! Я уж не говорю про шубу. Вы посмотрите, посмотрите: вся шуба испорчена! Совершенно новая вещь, только в этом году перелицевали.

Мать Витька вдруг вскакивает, хватает его за шиворот и принимается колотить головой об стенку.

— Сволочь! — визжит она. — Паразитина! Мать цельный день у станка! Цельный день у станка! Лишь бы ты учился!.. Лишь бы ты, паразитина, учился! Убью, сволочь!..

— А!.. — орет Витек. — Ай! А!.. Не буду! Мамочка, не буду! Не буду!..

Мама наконец подымается со стула и идет к двери.

— Убивать, конечно, не следует, но проучить как следует надо, — говорит она.

Мы выходим на лестницу, но и отсюда слышно, как мать лупит Витька и как он вопит. Мне его жалко. Хоть он и правда чуть не выбил мне глаз, но теперь мне жалко его. Те двое больше виноваты, а им ничего не будет. Досталось одному Витьку…

— И чтоб ты близко не смела сюда приближаться! — вспоминает мама. — Вместо того чтобы идти из школы домой, тащится черт знает куда! Вот вам результат. Не знаю, такие пятна вряд ли уже отойдут…

Мы с папой едем в интернат. Папа взялся написать о нем очерк. Это интернат для детей советских граждан, работающих за границей. Оказывается, раньше граждане, работающие за границей, брали детей с собой, но теперь вышло новое постановление, чтобы дети воспитывались дома, на родине. И об этом надо написать очерк.

— Хотите посмотреть спальню таких девочек, как ваша дочка? — спрашивает заведующая.

Спальня огромная, кроватей на тридцать, и все так чисто, аккуратно, красиво. И на каждой кровати сидят замечательные заграничные куклы и плюшевые мишки. Неужели такие большие девочки все еще играют в куклы?

— Мы не играем, это родители присылают, — объясняет одна девочка.

Пока папа разговаривает с заведующей, они все мне показывают — столовую, коридоры, физкультурный зал.

— А в школу вы тоже все вместе ходите? — спрашиваю я.

— Мы в разные школы ходим — кто какой язык учил.

Хорошо им… Если бы для всех были такие интернаты! Если бы, например, весь наш класс жил вот так — вместе… Гуляли бы вместе, уроки делали вместе. А домой чтобы совсем не надо было ходить…

Этим летом мы не едем к Авровым. Мама говорит, что она скорей повесится, чем позволит снова загнать себя в эту проклятую дыру.

— Я хочу в лагерь!

— Какой лагерь? Что еще за выдумки?

— Обыкновенный — пионерский. Все девочки каждый год ездят. (Ика говорит, что лагерь — это почти как интернат.)

— Не дури голову!

— Не вижу причины, Нинусенька, — вздыхает папа, — почему бы ребенку не поехать в пионерский лагерь. Если уж ты наотрез отказываешься ехать в Переделкино.

— Потому что и без лагеря сплошное непослушание и безобразие!

— Извини меня, мой милый Кисик, но в твоих словах нет ни малейшей логики. Если и без лагеря непослушание и безобразие, то, значит, источником оных является не лагерь.

— Оставь меня в покое! Лагерь не место для девушки из приличной семьи.

— Нинусенька, ты находишься во власти нелепых и устаревших предрассудков…

— Да, конечно!

— …внушенных тебе, — папа кивает головой, — сумасшедшей тещей, не менее сумасшедшим Георгием Ивановичем, а также твоей бесценной Лидочкой. Пионерский лагерь, который хорош для всех детей, не может быть плох исключительно для Светланы.

— Нет, вы подумайте — если я сказала «стрижено», он непременно должен сказать «брито»! Как будто не видит, что эта паршивка и так уже на голове ходит!

— Я этого действительно не вижу.

Перейти на страницу:

Все книги серии Открытая книга

Похожие книги