Розы и хризантемы

Шторы полотняные, на них вышиты зеленые ветви с зелеными листиками и коричневые олени, похожие на того Оленьчика, что был на бабушкиной картине. Очень хорошие шторы, только на одной половинке есть маленькая кругленькая заплатка. Так, когда штора лежит, заплатку почти не видно, но на окне материя просвечивает, и заплатка кажется темным пятнышком. В углах на обеих половинках вышиты инициалы. Красивые немецкие инициалы. Мне бы ни за что так не вышить. Никакой девочке так не вышить. Наверно, та немка, которая вышила эти замечательные буквы, была взрослая. Интересно, какое у нее было лицо? И какая комната? Папа говорит, что немцы не живут в коммунальных квартирах. У многих даже есть собственные дома. Если бы немцы победили, что бы они могли у нас взять? Мой зеркальный шкафчик? Мамину юбку они не стали бы брать, она опрокинула на нее подсолнечное масло. И мою шубу, вытертую до дыр, тоже не потащили бы в Германию… А у них там вон сколько всего нашлось…

— Убирай свою сковороду! — визжит на кухне Наина Ивановна. — Расставилась! Сковороду свою убирай или кастрюлю давай убирай! Нашлась барыня! Тебе одна конфорка положена, вот и занимай одну, а не две!

— Да ты по три занимаешь! Ты-то сама по три занимаешь! — кипятится Елизавета Николаевна. — Сколько раз я с работы приду, и чайника поставить негде!

Я как будто не слушаю их. Я сижу и делаю уроки. Они долго еще кричат, потом Наина Ивановна уходит в свою комнату, хлопает дверью и запирается. Елизавета Николаевна тоже уходит в свою комнату. Я выхожу в уборную, а потом иду на кухню мыть руки. Никого нет… Я делаю шаг к столу Наины Ивановны. Никого нет… Беру с ее стола половник и быстренько выбрасываю в мусоропровод. Зажигаю газету, которая валяется на табуретке, — спички всегда лежат на плите. Никого нет… Бросаю горящую газету вслед за половником. Мою руки и иду обратно в комнату. Делать уроки.

— Что это? Что за вонь? — Мама принюхивается, встает, идет на кухню. Пламя бушует и воет в трубе мусоропровода. Мне нравится, как оно бушует и воет. Елизавета Николаевна, Прасковья Федоровна и тетя Настя наполняют кастрюли и ведра водой и выплескивают в мусоропровод. Они льют туда воду, а оттуда рвутся языки огня и дыма. Мама и бабушка топчутся рядом.

— Черт знает, что такое! — говорит мама. — Курильщики проклятые! Когда-нибудь весь дом спалят.

Даже тетя Дуся прибегает снизу, и дворник тетя Луша — мы самый верхний этаж, от нас легче всего заливать пожар.

— Где мой половник?! — визжит вдруг Наина Ивановна. — Половник мой где? Кто взял мой половник? Кто-то взял мой половник!

— Очень нужен, половник… — бурчит тетя Настя.

— Хахалей своих спроси, — советует Елизавета Николаевна.

— Воровка, хулиганка!

— Потаскуха!

— Елизавета Николаевна, милая, перестаньте, ради бога! — уговаривает мама. — Зачем это? Честное слово… И без того хватает всяких несчастий…

На следующий день тетя Дуся приносит Наине Ивановне половник: нашелся в мусоре. Как стали разгребать пепел, наткнулись. Весь оплавился в огне. Все равно жалко, что нашелся.

— Видите? Эта гадина нарочно выкинула! — визжит Наина Ивановна и размахивает черным от сажи половником. — Я ей тоже выкину! Все ее барахло вонючее выкину!

— Это не она, это, верно, Герка, мерзавец, бросил! — решает бабушка.

— Почему это? — обижается тетя Настя. — Видали вы, что ли, что он бросил? Может, кто и бросил, только не мой Герка. Мой Герка — чего не его — в жизни не тронет!

Никто, никто совершенно не догадывается, что это я. Все думают, что я только и умею, что сидеть в комнате и делать уроки.

— А где ложки? Где вилка? — визжит Наина Ивановна. — Должны быть еще две ложки и вилка!

— Чего нашли, то и принесла, — ворчит тетя Дуся. — Хочешь, иди сама ищи.

Я не выкидывала ее ложек и вилку — только половник. Может, кто-нибудь другой выкинул? Так ей и надо! Не будет орать на Елизавету Николаевну и обзывать ее всякими словами. Пускай пороется теперь в вонючем мусоре, поищет свои ложки! А может, она врет? Нарочно говорит, чтобы что-нибудь с этого заполучить. Ничего, в следующий раз я ей выкину и ложки тоже.

— Ну ладно, — говорит тетя Лера, — пожар, допустим, от папироски. Но ведь половник действительно кто-то выкинул. Не ножками же он пошел в мусоропровод!

— Что вы, Лера Сергеевна, дорогая! — хмыкает мама. — Она сама и выкинула. Неужели вы сомневаетесь?

— Сама? Зачем?

— Как зачем? Специально, чтобы устроить скандал! Что-нибудь да выкрутит из всего этого. Ого, вы ее еще плохо знаете. Я вам говорю: это такая штучка, такой фрукт!.. Поискать… Поверьте, такую прохиндейку, такую авантюристку не каждый день встретишь.

— Павел, мы должны объясниться… — Мама сидит на кровати в ночной рубашке, босые ноги свисают вниз. — Нужно в конце концов как-то определить наши отношения… Это не может продолжаться так бесконечно…

Папа шумно вздыхает, закидывает голову назад и упирается взглядом в форточку.