Розы и хризантемы

Вдоль железной дороги растут низенькие елочки, за насыпью — речка. Ее почти не видно за кустами, но там, где кустов нет, проглядывают полоски серенькой воды. На берегу Тася пасет свою козу. А козлят у нее уже нету, козлят зарезали. Наверно, сварили из них суп…

Я укладываюсь на травке под насыпью — погреться-помечтать на солнышке. Альма бегает, вынюхивает что-то в кустах, рвет зубами траву, потом подходит ко мне и ложится рядом. Я прижимаюсь к ее мягкому боку и обнимаю ее за шею. Она лижет меня в щеку горячим мокрым языком.

Кто-то звенит возле ворот велосипедным звонком. Наверно, какая-нибудь Машина подружка.

— Светка! — кричит Ольга Николаевна. — Ну-ка, иди погляди, кто там пришел…

Я выглядываю за ворота. Папа стоит, держит за руль новенький сверкающий велосипед и звенит звоночком.

— Ну как? — спрашивает он.

— Это… мне?.. Такой большой?..

Я думала, мне купят детский велосипед, а это… Это настоящий взрослый! Голубой, и беленькая полосочка…

— А почему у него такая рама?

— Потому что он дамский!

Дамский… И цветная сеточка на заднем колесе… И ручной тормоз… И всякие фонарики… Даже педали с фонариками!

— Павел, ты с ума сошел?.. — спрашивает мама. — Зачем ты его припер?

— Нинусенька, мне кажется, я имею право раз в жизни сделать ребенку подарок! — говорит папа.

— Подарок? В честь чего? По какому поводу?

— Я обещал Светлане велосипед.

— Нет, вы подумайте — он обещал! Как вам это нравится? Немедленно готов выполнять любой каприз девятилетней девчонки! Зачем ей, спрашивается, велосипед?

— Велосипед, Нинусенька, требуется для того, чтобы на нем кататься.

— Что значит — кататься? Мы через месяц вообще уезжаем отсюда! Где это, интересно, она будет кататься? По этим колдобинам, в которых черт ногу сломит?! И главное, ни слова не сказав, не спросившись, не посоветовавшись!.. Взял и выбросил деньги на ветер!

— Я обещал ребенку велосипед, — повторяет папа. — И вообще, Нинусенька, я много раз тебя просил: не устраивай мне сцен перед посторонними.

— Какими посторонними? При чем тут посторонние? Сколько он, по крайней мере, стоит?

— Тысячу шестьсот рублей. И зайдем, пожалуйста, в дом. — Папа затаскивает велосипед на крыльцо и прислоняет к перилам.

— Тысячу шестьсот рублей? Ты что, разыгрываешь меня? Нет, ты мне скажи: ты в своем уме или нет? Просто отказываюсь поверить… Безумие… Мальчишество какое-то. Можно подумать, что ты специально ищешь способа побыстрее профинтить все денежки! Дороже уже, наверно, ничего не нашлось. Если на то пошло, велосипед прекраснейшим образом можно купить за триста рублей!

— Нинусенька, я не собираюсь покупать Светлане всякую дрянь. Это отличный итальянский велосипед, и он стоит своих денег. Он настолько легкий, что с ним справится даже годовалый ребенок. Видишь, какая коробка передач? Целая система! — Папа приподымает велосипед за раму и слегка нажимает на педаль.

Колесо крутится, крутится в воздухе, спицы сливаются в сверкающую полосу…

— Годовалых детей у нас, слава богу, нет, — замечает мама.

— В конце концов, Нинусенька, — папа опускает велосипед на место и заходит в дом, мама идет за ним следом, — я работаю не только для того, чтобы ты имела возможность содержать своих родственниц.

— Каких родственниц? О чем ты говоришь? Боже мой, что за нелепые наветы?..

— Ты знаешь, о чем я говорю.

— Нет, я не знаю! Если я раз в жизни послала Тамаре посылочку, это еще не называется содержать!

— Твоя Тамара получает прекрасную зарплату плюс северные, но никаких подарков тебе не шлет.

— Что же она может оттуда слать? Белых медведей? Боже мой, у меня аж в висках застучало… — Мама садится на стул, прижимает пальцы к вискам и громко дышит.

— А твоя любимая тетя Надя, — продолжает папа, — очевидно, питается там одними пирожными и зернистой икрой. Старуха ее возраста при всем желании не может истратить тех денег, что ты ей переводишь.

— Я ей перевожу?! Боже… Нет, я отказываюсь верить собственным ушам! Я один-единственный раз послала ей двести рублей к именинам…

— И напрасно.

— Что же это?!. Боже мой, — рыдает мама, — раньше ты, по крайней мере, не попрекал меня своими проклятыми деньгами! Если тебе жалко этих денег, я вообще готова от всего отказаться!.. Я только не понимаю, зачем тебе потребовалось тащить меня сюда, на эту чертову дачу!

— Нинусенька, ты прекрасно знаешь, что мне для тебя ничего не жалко, — говорит папа. — Если тебе нравится благодетельствовать сестру и тетку — на здоровье. Но позволь и мне иногда потратить какую-то сумму по собственному усмотрению.

— По собственному усмотрению! Нечего сказать — хорошенькое усмотрение! Выкинуть тысячу шестьсот рублей на дурацкую забаву! Что ж, пожалуйста, наслаждайся, трать! Трать! Я вообще не скажу больше ни слова! Рта не раскрою! Только, будь любезен, избавь меня от незаслуженных оскорблений!..

— Не знаю, Нинусенька, почему ты любой мой поступок воспринимаешь как какую-то враждебную вылазку, — вздыхает папа. — Я ехал сюда в отличном настроении, собирался сообщить тебе приятную новость…

— Что еще за новость?

— Но ты отбиваешь вообще всякое желание видеться, не то что разговаривать!