Рожденные волшебницами (СИ)

Рожденные волшебницами

ПРОЛОГ

1613 г. от в.п. (века перемен)

Скорее. Скорее!

Гнедая кобыла стремительно мчится через тонущий в ночном сумраке лес. Слабо колеблются тёмные заросли промеж толстых, колоннообразных стволов деревьев, стеной вставших по обеим сторонам узенькой тропинки.

Скорее!

Всадник, закутанный в чёрный плащ с надвинутым капюшоном, низко пригибаясь к развевающейся гриве, крепко, до боли в сведённых пальцах, сжимает поводья.

Да скорее же!

Нервничающее животное изо всех сил старается не сбавлять скорости, всадник, торопясь и нервничая не меньше, постоянно подгоняет его.

Вперёд! Быстрее!

Что-то заставляет лошадь замедлить шаг. Она вскидывает голову, испуганно озирается. Всадник выпрямляется, напряжённо всматривается в переплетения ветвей кустов и низких деревьев. Высоко вверху, в кронах вековых сосен, шелестит ветер. На яркий серебристый полумесяц наползают тёмные массы облаков, и в лесу становится сумрачнее, мрак сгущается, выплывает на тропинку клочьями чёрного тумана.

Лошадь идёт рысью, наездник, часто вздрагивая, прислушивается к той зловещей, звенящей тишине, что царит вокруг, нарушаемая лишь вкрадчивым шёпотом ветерка.

Треск. Где-то рядом.

Всадник и лошадь вздрагивают одновременно. Кобыла мотает головой, а наездник оборачивается, напрягается, прислушивается вновь.

Ничего. Только тишина, ледяная как вода в горной реке.

Наверное, просто хрустнула ветка…

Несколько осторожных шагов. Тонкая белая рука выскальзывает из складок плаща, поправляет капюшон и заново перехватывает поводья, готовая пустить животное в галоп.

Треск в зарослях, на сей раз громкий, чёткий и слишком близкий. Обманчиво грузные чёрные фигуры в количестве шести-семи особей, сверкая жёлтыми глазами, выламываются из кустов, окружают лошадь. Один вырывает у всадника поводья, остальные когтями цепляются за плащ, стремясь стащить его владельца на землю. Рычание, вожделённое шипение, дикое ржание охваченного ужасом животного и отчаянный визг прорывают хрупкую плотину тишины…

– – –

Разноцветные картинки ворохом упали на низкий круглый столик, рассыпались по алой скатерти. В свете маленькой матовой сферы, укреплённой в золотых лапках треножника, карточные образы казались загадочными и непостижимыми.

Мысленно ругая себя за безрукость, известная аидская предсказательница по прозвищу Фиалка собрала карты в стопку, выровняла и продолжила тасовать. За пределами плотных стен её шатра царила тишина, обычная для полночи. Слышно только, как по соседству нервно фыркали лошади.

На мгновение Фиалка замерла. Что-то беспокоило животных, да и её тоже...

Откуда-то со стороны смешанного пансиона донёсся взрыв смеха и не слишком трезвые голоса. Они радостно и чересчур громко перекрикивались друг с другом, но спустя минуту стихли, отдаваясь удаляющимся эхом.

«Кажется, я заработалась».

Но работа была единственным спасением от собственных мыслей, чувств, воспоминаний. Работа отвлекала, защищала, заставляла просыпаться по утрам и улыбаться новому дню. Только благодаря работе она не сошла с ума за столько лет…

Фиалка тряхнула распущенными тёмно-золотистыми волосами, прогоняя непрошеное размышление, вернулась к прерванному занятию. Днём, принимая клиентов, она надевала густой смоляной парик – благодаря древним как мир и неистребимым, точно человеческая глупость, клише простые обыватели больше верили гадалке-брюнетке, нежели блондинке…

Один из картонных прямоугольников неожиданно выскользнул из тонких пальчиков молодой женщины, осенним листком опустился на скатерть. Фиалка остановилась, глядя на лежащую «рубашкой» вверх карту блестящими карими глазами. Потом, сжимая колоду, протянула руку, перевернула карту. Вздрогнула, унимая нахлынувшую волну тревоги.

«Смерть».

– – –

Странный, резкий толчок вывел Фелис из состояния чуткой дрёмы, чёрной как бездонная пропасть, и липкой, словно паутина. Подняв голову, девушка обнаружила, что задремала на своей кровати, над раскрытым фолиантом в тёмно-синей обложке. На ночном столике горел свет, оттеняющий густой сумрак за окном с не задёрнутыми занавесками.

– Демоны знают что творится, – пробормотала Фелис и решительно захлопнула книгу.

Водрузив том поверх трёх других, лежащих рядом на золотистом покрывале, девушка плавно соскользнула с постели, подошла к туалетному столику и принялась критически изучать собственное отражение в зеркале. Свет, льющийся из-под оранжевого колпака ночника, только усиливал бледность утомлённого лица со впалыми щеками и высокими скулами. Уголки крупного рта опустились, пухлые, красиво очерченные губы словно обесцветились, под тёмно-карими глазами залегли глубокие тени. Длинные, чёрные, точно уголь, волосы и чёрный же кружевной пеньюар лишь дополняли классический облик вампирессы, последние два-три века безвылазно просидевшей в склепе.

– Только клыков недостаёт, – сказала Фелис отражению, разглядывая свои белые, хотя и не слишком ровные зубы.

Клыки у неё в принципе были… вернее, появлялись в процессе смены ипостаси. А у вампиров они, как известно, никуда не девались ни при каких обстоятельствах.