Рождение гигантов

— Знаю, — вдруг снова очень твердо заговорила Лада, — про вас вся Одесса говорит, что вы оба — любовники хоть куда. Но когда ты окажешься там, это пройдет.

Интересно, подумал Ростик, она-то откуда знает? Ведь ни разу не побывала в гиганте.

— Зачем ты так? — спросил он ее. Потом повернулся к Михайлову. — Артем, я не знаю, как тебя успокоить. Просто думай, что у нас действительно нет выбора, мы должны это сделать. Понимаешь? — Он помолчал и договорил, хотя знал, что, вероятно, откровенно обманывает этого паренька: — Могу обещать только одно, как только найдем тебе замену, а такое возможно, и даже скорее, чем ты думаешь, я тебя отпущу. Мне и самому не нравится, что ты так небрежно относишься к этому заданию, поэтому — да, как только будет альтернатива, сразу освобожу, на это и рассчитывай.

— Так всегда говорят, а потом... — Артем вздохнул и укрылся с головой.

— Но сейчас все равно начинай думать о том... о касатке, которую ты должен приручить, — посоветовала Лада. — Это часть задания.

И к удивлению Ростика, Табаск, видимо, вполне довольный своим выбором, вдруг сполз с него, добрался до койки Михайлова и ловко взлетел ему почти на голову. При этом Лада охнула и тут же потребовала:

— Артем, терпи. Он ничего просто так не делает.

— Вы все просто так ничего не делаете, — донеслось, как из погреба, из-под одеяла, но сбоку появилась рука и мягко обхватила хвостатого зверька.

Табаск свернулся в локте этой руки и едва слышно чихнул. Видимо, и ему придется теперь привыкать к этому новому для него человеку, подумал Ростик. И тут уж, чихай не чихай, а принимайся за какое-то таинственное, понятное только кесен-анд'фам дело, чтобы этот выбор оправдался, чтобы парень действительно смог использовать новую касатку по назначению, и даже наилучшим образом.

Глава 18

Плавал Артем еще хуже, чем хотелось бы, практически он умел лишь держаться на воде, да и то недолго. Даже умение лежать, планировать, как это когда-то называлось в Ростиковом детстве, как выяснилось, было для него непостижимым искусством. Его пугало дыхание через трубку, пугала вода на лице, пугала глубина под ним, которая казалась бездонной.

Ростик, приглядываясь к нему, решил, что парня мучает какая-то фобия, вроде той, о которой рассказывала ему одна знакомая еще в школе, мол, она не может плавать, потому что боится наткнуться на утопленника.

Красота подводного мира оставалась для него закрытой, он не чувствовал ни малейшего подъема, обнаружив свою тень на дне, его оставляла безучастным прохлада, которая окутывала тело, стоило чуть погрузиться в глубину. Не веселила жизнь, кипевшая вокруг, все эти бесчисленные стаи мальков, крабики, ползающие между камешков и водорослей, раковины, дышащие всем своим нежным тельцем. И отчаянно пугало дальнее, темно-жемчужное море, которое даже при спокойной погоде колыхалось, пронизанное острыми солнечными стрелами, как на суше бывает очень редко, особенно в Полдневье, где каждая тучка составляла исключение из-за бедности атмосферы.

Тем не менее Ростик провел несколько дней, заставляя Артема привыкнуть к тому миру, который теперь должен был стать для него привычным, словно собственная спальня, или еще привычней. Иногда ему казалось, что Табаск все-таки ошибся, что не может такой сухопутный и неспортивный увалень понять радости подводного мира и эффективно работать в теле очередной касатки. Но почему-то его, даже в этих сомнениях, не оставляло чувство все возрастающей уверенности в правильности выбора мангуста. Поэтому они продолжали заплывы, ныряния, а Ростик не скупился на уговоры и даже откровенные понукания.

Хотя Ростику казалось, что они мало чего с Артемом добились, Лада тоже вдруг решила, что все у них может получиться. На третий, кажется, день она произнесла, сидя на бережку, поглядывая на обоих... амфибий, как Роста с Михайловым почему-то стали называть в Одессе, ловко щелкая спицами над уже обширным свитером, который она предназначала Росту:

— Думаю, с плаваньями можно завершать. Пора переходить ко второму этапу.

Рост услышал ее, потому что стоял по колено в воде, пробуя промыть загубник трубки, в который после заплыва иногда забивался песок.

— Какому этапу?

— Пусть он учится плавать голым.

— Ч-что? — казалось, Михайлова, который только что вышел на берег, хватит удар.

— Объясни, — попросил Ростик.

— У него же явная боязнь... Он не сможет раздеться перед людьми. Придется его и этому учить.

— Посмотреть на мужские стати захотелось? — спросил Рост, но, повернувшись к Михайлову, понял, что Лада права. Парень определенно покраснел, и не только из-за того, что последние дни жарился на солнце, как на сковороде. — Слушай, а если мы всю охрану отошлем подальше, ты сможешь ведь, правда?