Рождение гигантов

Это было ружье, очень похожее на те, которыми теперь пользовались и люди, хотя впервые получили их как трофейные в войнах с губисками. Но ружье было необычным. Ствол у него был не слишком длинный, хотя и, несомненно, крупнее, чем все, что Ростик видел. Пожалуй, такими же были, по классификации Бабурина, предложенной много лет назад, пушки пятнадцатого калибра, никак не меньше. Приклад был выполнен из чего-то, что более всего напоминало пластмассу, еще земную, забытую и такую приятную на ощупь. Прицельное устройство ложилось перед глазом, стоило этот приклад уместить на плече, вполне корректно, даже немного игриво, но Ростик чувствовал, что для стрельбы из этого ружья ему все равно придется слегка переучиваться. Цевье было очень массивным и тяжелым, зато нигде не видно было ни предохранителя, ни щели, чтобы вставлять патронную пластину. Хотя экстрактор имелся, и почти на том же месте, что и следовало, только слева, то есть это ружье выбрасывало отстрелянные дисочки, которые все по понятной аналогии называли гильзами, хотя на нормальные гильзы они никак не походили, подобно немецкому автомату, а не русскому.

— Странная штука, — прокомментировал Ростик. — Его опробовали? И что получилось?

— Бьет великолепно, мощно и очень далеко. Прицел гораздо лучше, чем все наши... Но главное, когда патроны в нем кончаются, его следует снова вернуть в какой-то там... В общем, Казаринов назвал это мусоросборником, и, пожалуй, правильно назвал, туда можно многое засунуть, в этой самой... ну, плоской пирамиде. И ружье пропадает! То ли растворяется, как металл в городе, то ли... Нет, все-таки растворяется, так все наши решили.

— Сколько в этой штуке выстрелов? — спросила Лада. Она тоже повертела в руках новое оружие, предварительно передав управление лодкой Киму.

— Мне говорили, что больше ста. Но раз на раз не приходится.

— Точнее, — попросил Ростик.

— Чуть меньше ста двадцати. — Ким вздохнул, потом продолжил: — Еще в городе возникли три такие металлические тумбы. Туда полагается сдавать металл, любой, от консервных банок, если у кого-то остались, до... Особенно он любит медь. Герундий, по приказу Председателя, конечно, организовал сбор по всему городу разных проводов, недействующих приемников, словом, разных приборов.

— Жрет? — спросила Лада.

— Еще как! Правда, пришлось устроить что-то вроде пунктов вторсырья, где за телевизоры всякие или нержавеющие ложки выплачиваются наши боловские градины. Вот они-то теперь настоящие деньги.

Ростик внезапно понял, что происходит в недрах Зевса, и, почти не отдавая себе отчета, заговорил, причем даже для него самого его голос зазвучал как-то странно, словно труба рядом гудела:

— Ему это не слишком-то и нужно. Он любой металл сам может создавать, какого ему не хватает. И из нашего, какой тут нашелся, и из бокситов этих, которые на Олимпе нашел, и вообще из всего.

— Ты что? Хорошо себя чувствуешь? — спросил Ким быстро.

Но Лада оказалась точнее. Она как-то криво ухмыльнулась и спросила, не поворачивая головы, словно побаивалась на Ростика смотреть:

— Трансмутацией элементов, кажется, такой процесс Грузинов назвал. Еще он утверждал, что такое невозможно, у него во всех учебниках написано.

Все-таки какое-никакое техническое образование, пусть и незаконченное, давало ей определенный теоретический кругозор, которого не было ни у Кима, ни у Ростика, если уж на то пошло. Но сам термин Ростик помнил.

— Написано в учебниках с Земли, — ответил он. — А тут иначе. — Он подумал. — К тому же не исключено, что... Да, так и есть, где-то глубоко внутри него существует что-то, что мы бы, скорее всего, назвали ядерным реактором... Может, эта площадка из плавленого камня, которую он на Олимпе создал, экраном служит против всяких вредных излучений, которые могут нам повредить... Впрочем, эта штука глубоко под землей устроена, мы до нее вряд ли когда доберемся.

— А что он там все-таки делает? Металлы из одного в другой перегоняет, да? — поинтересовался Ким.

— Много всего разного. И одновременно, — ответил Ростик. И лишь тогда понял, что говорит уже «нормальным», своим голосом, а не вещает, как полоумный. — К тому же мне кажется, что, растворяя наши телевизоры, он... читает нашу цивилизацию в том виде, конечно, какой она была на Земле. Но это для него уже мелочи.

— Ничего себе — «мелочи»! — Лада, вероятно, хмурилась.

— Слушай, а этот его... реактор? — Ким, кажется, понял, что теперь на Зевса придется смотреть по-другому. — Он что же, для... как это называется... ага, для медленного термояда тоже подходит?

— Что значит — подходит? — не поняла Лада.

— Кажется, все-таки это должно называться «холодным термоядом», — отозвался Ростик.

— Неважно, как называется. — Ким был задумчив. — Значит, вот как он получает всю ту бездну энергии, которой мы удивляемся. — Внезапно он оживился: — А зачем же тогда он молдвун выращивает? Мы-то думали, он как раз им тоже питается.