Ротмистр Гордеев

Плетусь под конвоем обратно на гауптвахту. Мыслей в голове ноль. Соседа, предполагаемого стукача, нет, освободился. А может, Дзатоев решил, что теперь без надобности держать при мне «наседку». Зато никто не будет храпеть над ухом.

Механически съедаю обед, не чувствуя вкуса еды. Заваливаюсь на нары, депрессуха накрывает, как тяжёлым ватным одеялом. Мышцы ломит, не хочется вставать и шевелиться. Единственное, чего хочется, – свернуться калачиком в позе эмбриона и ни о чём не думать, погрузившись в неподвижное оцепенение тела и мысли. Морок какой-то… Не наводит ли его какой-нибудь демон за стенкой?

Силой заставляю себя встать и заняться физическими упражнениями. Случайно нащупываю в кармане платок и вспоминаю записку Ли Юаньфэн. Неужели единственное спасение – побег? А как же мои охотнички? Верный ординарец, унтер Бубнов, наглец и бузотёр Сорока, братья Лукашины? А с другой стороны, что, им будет легче, если меня расстреляют за шпионаж с подачи Дзатоева? Жить хочется.

Достаю платок, пытаюсь дотянуться до окна с решёткой, чтобы повязать его на один из прутьев. В этот момент за дверью слышатся тяжёлые шаги пары людей, в двери поворачивается ключ. Быстро оборачиваюсь.

Входят двое конвойных, винтовки с примкнутыми штыками.

– Следуйте с нами, вашбродь.

На расстрел? Без военно-полевого суда? И с побегом не успел…

Закладываю руки за спину.

Идём по улице, вид стараюсь держать бодрый и независимый, но на душе кошки скребут. Особняк контрразведки проходим мимо. Меня заводят в штаб. Останавливаемся у одного из кабинетов. Один из моих конвоиров стучит в дверь, поворачивается ко мне.

– Вашбродь, вам сюда.

Вдыхаю глубоко, словно перед нырком на глубину, и толкаю дверь.

От стола на меня поднимает взгляд подполковник Николов.

Глава 16

– Господин подполковник? – удивлённо поднимаю бровь я.

– Не ожидали меня тут увидеть? – грустно усмехается он.

– Что есть, то есть, не ожидал.

Я уж не говорю, что первоначально думал, будто меня ведут, чтобы пустить в расход. Как говорится, не мы такие, время такое…

Внезапно Николов встаёт, одёргивает мундир и строгим официальным тоном произносит:

– Штабс-ротмистр Гордеев, от лица военной контрразведки приношу вам искренние извинения за действия моего коллеги ротмистра Дзатоева. К сожалению, господин ротмистр больше думает о своей карьере, чем о деле.

– Извинения приняты, – сухо говорю я, однако всё равно не расслабляюсь. Вдруг это просто ещё один способ расколоть меня и вывести на откровенность? Контора есть контора, рыцарям в белых перчатках там не место.

Но пока всё идёт хорошо. Николов возвращает оружие и амуницию, дожидается, пока я привожу себя в порядок. Мне бы, конечно, не мешало принять ванну, выпить чашечку кофе и побриться. Особенно побриться – терпеть не могу щетину на лице, а борода Гордееву не идёт.

– Подполковник Али Кули Мирза считает, что вы отбыли заслуженное наказание до конца, а военная контрразведка больше не имеет к вам претензий, – сообщает Николов. – Можете вернуться в строй, к исполнению ваших непосредственных обязанностей.

По тону чувствуется, что подполковник не договаривает. Мне, в принципе, всё равно, главное, что вот она – «щивабода, щивабода!»

– Чуть не забыл! – хлопает себя по лбу Николов.

Он лезет в сейф и достаёт из него… тот самый пресловутый вакидзаси, который принёс мне столько проблем.

– Это ведь ваше? – смеётся контрразведчик.

Бодро киваю. Нам чужого не надо, а своё хрен кому отдадим. Если только очень попросят под хорошее настроение.

– Господин полковник, разрешите задать вопрос?

Я нарочно повышаю Николова в чине. В прежней части наш прапор аж млел, когда его бойцы старшим прапорщиком называли. Всё-таки мы, военные, чувствительны к такого рода вещам.

– Конечно, – добреет Николов.

– Удалось выяснить, каким образом мой трофей попал в руки пленному японскому капитану? Поскольку я в это время отбывал наказание на гауптвахте, господин Дзатоев грешил на моих «сообщников», – не могу удержаться от подколки я.

Собеседник мрачнеет.

– К сожалению, ротмистр чересчур зациклился на вашей вине, поэтому не смог провести расследование по горячим следам. За это ему уже объявлен выговор. Мой ответ неутешительный: для нас эта история по-прежнему остаётся загадкой. Но мы работаем над тем, чтобы всё тайное стало явным.

Новость действительно не айс. Это была явная подстава, и где гарантии, что других не будет?

Догадываюсь, что моё освобождение приключилось не просто так. Не появись столь вовремя Николов, Дзатоев продолжил бы копать под меня, тем более пищи для размышлений у него предостаточно, вон как ловко поймал меня в ловушку с Филимоновым. Всё-таки башка у ротмистра работает, пусть и не в том направлении.

– Господин полковник, это ведь я вам обязан свободой?

Он усмехается.