РОТА СТРЕЛКА ШАРПА

Простейшее, продолжил мысленно Томас, и быстрейшее. Навалилось как-то разом: поиски «Ла Малис», приведшие к пленению Женевьевы с Хью; надвигающаяся война. Принц Уэльский, по слухам, вновь опустошал Францию. Его лучники и латники разоряли поместья, жгли деревни, грабили города, вынуждая французскую армию решиться снова, как десять лет назад, встать лицом к лицу с англичанами в пределах досягаемости стрел их длинных луков. Место Томаса было там, в рядах войска принца. Вместо этого он терял время, стараясь освободить жену и сына. Проще всего, хотя и противно до невозможности, было пожертвовать Бертильей Лабрюиллад, рискуя навлечь потом на себя гнев Женевьевы. Ничего, вздохнул про себя Томас, гневная и на свободе лучше, чем беспомощная и в цепях.

- Дозорных выставил? – для порядка поинтересовался у Сэма Томас.

- На опушке. Парочка на восточной дороге, дюжина вокруг хутора.

- Отлично.

В синем закатном небе обозначилась луна. Томас позвал Кина и отправился на хутор, где поместили Бертилью. По пути растолковал ирландцу, что хочет ему поручить:

- Подъедешь на лошади к замку так, чтобы они тебя слышать могли. Поедешь без оружия и руки будешь держать широко разведёнными. Пусть видят: ты едешь поговорить.

- Без оружия?

- Ну да.

- Иисусе! Как далеко летит арбалетный болт?

- Дальше расстояния, на котором два человека могут друг друга услышать, если ты об этом.

- Об этом, о чём же ещё. Друг, ты надеешься, что меня пристрелят?

- Если я поеду сам, - недовольно сказал Томас, - меня они пристрелят точно. Тебя же они не знают, и язык у тебя хорошо подвешен.

- А, заметил, да?

- Они тебя не пристрелят, - веско проговорил Томас, искренне уповая на то, что это правда, - Пожелают выслушать.

Кин щёлкнул пальцами, и два волкодава подбежали к нему, молотя хвостами:

- И что же они услышат?

- Скажешь, что я предлагаю обменять Женевьеву и Хью на графиню. Обмен будет произвадится на половине пути от замка до леса.

- Так что же, весь переполох из-за графини? – заинтересовался Кин.

- Муж жаждет вернуть её.

- Как трогательно. Очень любит и желает воссоединиться?

Томас предпочитал не задумываться, что желает сделать с Бертильей жирдяй-супруг. Но уж точно не воссоединиться. Бертилью было Томасу жаль, но Женевьеву и сына жаль больше.

- И когда же мне предстоит сыграть роль гонца любви?

- Сейчас. Как только в лунном свете можно будет разглядеть, что ты безоружен.

- Ага, разглядеть и прицелиться из арбалета.

Поникшая графиня сидела за столом в просторной хуторской кухне, с потолочных балок которой свисали пучки сухих трав. С Бертильей были отец Ливонн и Питт. Питт был высок, сутул и немногословен. Худое лицо, длинные волосы, перевязанные старой тетивой, глубоко посаженные глаза. Вырос он в Чешире, а к эллекинам примкнул в Гаскони – просто выехал из леса во время стычки и молча занял место в шеренге стреляющих лучников. Обладал он черноватым чувством юмора, был скрытен, и Томас подозревал, что Питт дезертировал из другого вольного отряда, а то и не из одного. Но из лука он стрелял на загляденье и воевал явно не первый год.

- Рад видеть целым и невредимым. – поприветствовал Питт командира.

- Томас! – облегчённо выдохнул отец Ливонн, привставая со стула рядом с Бертильей.

Томас махнул ему рукой не трудиться вставать. Перед Бертильей чадно горели две свечи. Рядом на коленях стояла служанка, нанятая для неё в Кастильон д’Арбезоне Женевьевой. Графиня подняла на Хуктона взгляд. Веки её распухли от слёз.

- Отдадите меня ему, да?

- Увы, мадам.

- Но, Томас… - начал отец Ливонн.

Лучник резко оборвал его:

- Отдадим, святой отец.

Бертилья зарыдала:

- Знаете, что он со мной сделает?

- У него моя жена и дитя.

Она плакала.

- Иисусе! – прошептал за спиной Томаса Кин.

- Простите, мадам. – сказал Томас.

- Когда? – еле слышно спросила она.

- Сегодня, вероятно.

- Я скорее бы умерла.

- Томас, - вмешался отец Ливонн, - Позволь мне пойти и побеседовать с графом.

- Зачем?

- Позволь.

Томас покачал головой:

- Граф Лабрюиллад – злобная скотина. К закату он пьян в стельку. Допускаю, отец Ливонн, что ты войдёшь в замок, только никогда не выйдешь.

- Пусть. Я – священник, и мой долг наставлять заблудших на путь христианской добродетели, не щадя себя. Позволь мне побеседовать с ним.

Томас подумал секунду:

- Позволю, если говорить будешь снаружи, не входя в замок.

Ливонн поколебался, затем кивнул:

- Хорошо.

Томас прихватил за локоть Кина и вывел ирландца во двор:

- Смотри, чтобы отец Ливонн не сунулся в крепость, а то подарим им ещё одного заложника. Понял?

До ирландца, пленённого красотой Бертильи, не сразу дошёл смысл сказанного командиром. С трудом сосредоточившись, он зажмурился, кивнул:

- Ага, не пускать в замок. – ирландец вытаращился на Томаса и горячо затараторил, - Кровь Христова! Ох, и прехорошенькая же цыпа!

- «Цыпа» Лабрюиллада. – печально уточнил Томас.

- Звёзды меркнут перед её красотой! – захлёбывался от восторга Кин, - Она способна свести мужчину с ума!

- Она замужем.

- Волшебное создание! – ирландец токовал, как тетерев, - Глядя на неё, понимаешь, что Господь действительно любит нас!