Рот, полный языков

Пожарные развернули брезентовые шланги и принялись усердно качать насос. В студенистую массу ударили тугие струи, поднимая густые клубы пара. Воздух наполнился едким запахом химикатов.

К Кинкасу присоединился отец Тексейра.

— Я почти слышу вопли демонов, которых низвергают обратно в ад.

— Я вас понимаю.

— Что с вами, мой добрый друг? Мне кажется, у вас есть какая-то ещё причина для беспокойства.

— Эта погибшая женщина… Когда-то мы были близки.

Тексейра нахмурился.

— Я должен с вами поговорить, Арлиндо. Давайте, когда всё окончится, уедем вместе.

— Хорошо, святой отец.

Цистерна за цистерной химикаты, разрушающие клетки, перекачивались в живое озеро. Сперма умирала, превращаясь в зловонную гниль. Убедившись, что его рецепт работает, доктор окликнул пожарных:

— Окатите всю землю в пределах рва, и как следует.

Кинкас отвернулся и побрёл через толпу к воротам. Ему хотелось побыть одному. В шелестящей тени огромного дерева он заметил двух женщин, сидящих в обнимку под одеялом. Одна плакала, другая молча гладила её по голове. Кинкас направился к ним.

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

Плачущая женщина повернула голову. В лунном свете сверкнули ярко-рыжие волосы.

— Ах, сеньор, мы не знаем, что и делать. Хозяева мертвы, вся прислуга потеряла работу. Куда же нам теперь?

Кинкас ласково похлопал её по плечу.

— Как ваше имя, сеньорита?

— Маура. Маура Колапьетро. А это Мэй-Мэй — она немая.

— Кем вы работали?

Маура улыбнулась.

— Я была горничной сеньориты Реймоа, а Мэй-Мэй — её портнихой.

Кинкас немного подумал.

— Если так, то я, наверное мог бы найти для вас работу в своём заведении. Гостиница «Ясный полдень». Приходите в понедельник.

Маура радостно взвизгнула и бросилась Кинкасу на шею. Мэй-Мэй последовала её примеру, молча, но с искренним чувством.

— Не знаю, как и благодарить вас, сеньор!

Окружённый благоухающей женской плотью, Кинкас ощутил одновременно блаженство и страх.

— Не стоит благодарности, я деловой человек и всегда рад случаю нанять хорошего работника.

Кинкас бросил взгляд через плечо на развалины и, заметив приближающуюся фигуру отца Тексейры, поспешил вежливо отлепить от себя благодарную парочку.

— Извините, я должен идти. С вами всё в порядке?

— Да, теперь в порядке, благодаря вам! Кого нам спросить в гостинице?

— Сеньора Кинкаса. Итак, до понедельника.

Оставив счастливых женщин сидеть под деревом, Кинкас подошёл к священнику.

— Давайте поедем в вашей двуколке, Арлиндо, — предложил тот, — а мою оставим нашему уважаемому доктору. Я ему уже сказал.

Отъехав от опустошённого поместья, превратившегося в отравленное болото, мужчины долго молчали. Потом Кинкас спросил:

— Который час, святой отец?

— Уже почти десять. У вас назначена встреча?

— Вообще-то да, но я не уверен, что найду в себе силы присутствовать.

Священник усмехнулся.

— Хотите, угадаю? Вы собирались посетить дом сеньоры Граки и попробовать новых девочек.

— Как вы узнали?

— Иво и меня пригласил.

— И… вы согласились?

— Конечно, — кивнул Тексейра. — Женщины с Трёх Озёр имеют непревзойдённую репутацию.

— Но ваши обеты…

— Ерунда! Обеты нужно исполнять сердцем. Бывает, что человек сохраняет телесную чистоту, а душа его черна как ночь. Бывает и наоборот. Рим очень далеко отсюда, друг мой, и белые люди совсем не приспособлены к горячим необузданным тропикам. Неужели после всего, чему мы только что стали свидетелями, вы решитесь утверждать, что здешняя распущенность хоть немного отвечает европейским нормам? Иной климат диктует соответствующую этику и тип поведения. Не так ли, Арлиндо?

— Наверное, вы правы, святой отец.

— Пожалуйста, Арлиндо — в свете того, куда мы оба направляемся — зовите меня просто Бальтазар.

— Хорошо, святой… Бальтазар.

— Надеюсь, вы согласитесь сопровождать меня в наш излюбленный притон, если я изберу это для вас в качестве епитимьи?

— Епитимьи? — усмехнулся Кинкас. — Чем же, интересно, я заслужил такой необычный вид искупления? Все мы, как говорится, не без греха, однако мне что-то неизвестны преступления, за которые грешников бросают в жаркие объятия шлюх.

— Вы поддались чарам ведьмы, друг мой, и ваше отношение к ней граничит с идолопоклонством.

Едва не выпустив из рук вожжи, Кинкас не нашёлся что ответить. Выдержав строгую паузу, отец Тексейра продолжал:

— Я всё знаю, Арлиндо. Сплетники из вашей гостиницы не упустили ни одной подробности, так что я без труда догадался, кто была та погибшая женщина. Не сомневаюсь, что разрушение дома Реймоа — дело её рук. Нам всем очень повезло, что она мертва.

Кинкас молчал.

— У вас просто не хватает силы духа согласиться со мной, — укоризненно проговорил священник, — что уже служит верным признаком дьявольского обольщения. Когда я говорю о гробах повапленных, сияющих снаружи, но наполненных тленом, то имею в виду именно это.

В голосе Кинкаса, полном праведного возмущения, прозвучала нотка неуверенности.

— Если бы вы знали её как я, Бальтазар… — начал он.