Рот, полный языков

Встав на цыпочки, метиска достала с полки жестяную банку из-под муки и вытряхнула на стол рядом с сумкой кучку серебра и несколько радужных банкнот.

Лазаро рывком стянул с себя шорты. Его массивная нагота, казалось, заполнила собой всю хижину.

— Ты выстирала городскую одежду? Я хочу встретиться с Тиноко-газетчиком — опять будет проезжаться насчёт моих лохмотьев.

Каозинья подошла к громоздкому самодельному сундуку, откуда брала утром шорты, чтобы зашить, и стала в нём рыться.

Глаза Самки зажглись аквамариновым огнём. Она бочком подобралась к Лазаро и жадно вцепилась в его пенис, впечатляющий своими размерами даже в спокойном состоянии.

— Теперь можно, Лазаро? — с надеждой спросила она.

Великан схватил её за талию и одним движением развернул спиной к себе.

— Нагнись.

Расставив ноги. Самка наклонилась вперёд, опершись руками в колени. Лазаро продолжал сжимать её бёдра. Соблазнительно застонав, она задрала зад ещё выше. Блестящие перламутром влажные губы раздвинулись, маня к себе с непреодолимой силой. Рванув женщину к себе. Лазаро до упора ввёл во влагалище свой мгновенно отвердевший член. Она снова издала утробный стон.

— До самых печёнок, девочка, — ухмыльнулся великан.

Неожиданно Самка подняла одну ногу, зацепившись ею за ляжки партнёра. Потом сделала то же самое второй ногой. Сцепив лодыжки крест-накрест и вытянув руки вперёд в позе ныряльщика, она повисла на теле Лазаро, который по-прежнему крепко держал её. Слегка покачивая в воздухе полными грудями, фантастическая любовница начала обрабатывать фаллос с помощью своей уникальной внутренней мускулатуры. Потом вдруг, совершив мгновенный, едва различимый воздушный пируэт, она перевернулась в мужских руках, поменяв местами ноги, и теперь смотрела в потолок. Синевато-багровое родимое пятно, разлившееся по половине лица, искажённого звериным оскалом, вновь бросилось в глаза — казалось, с крыши только что пролился кровавый дождь. От неожиданности Лазаро отпустил руки. Однако, к его удивлению, женское тело не изменило положения. Удержанное неестественно мощными мышцами и скелетом почти стальной крепости, оно продолжало висеть под прямым углом как ветка, отходящая от древесного ствола. Бурные внутренние сокращения симбиотического полового органа продолжались, ни на йоту не сбившись с ритма, груди набухли, соски призывно торчали вверх. Лазаро стал ласкать их — женщина сжимала свои бёдра в такт его движениям, постанывая от удовольствия.

Достигнув оргазма одновременно с партнёром и дав ему немного отдышаться, она соскользнула с члена, блестящего и скользкого от её выделений, и удовлетворённо растянулась на постели.

— Каозинья, одежду! — скомандовал Лазаро.

— Вот она, сеньор.

— Если я не совсем идиот, — сказал Лазаро, одеваясь, — то Тиноко должен купить все три рассказа, и у нас, наконец, появятся настоящие деньги, не говоря уже о том, как выиграет моя репутация. Да и «Вестник Севера», этот бульварный листок, не останется внакладе. Но сначала ублюдка придётся поить и кормить, так что до завтра меня не ждите.

— Хорошо, сеньор, — кивнула Каозинья. Самка промолчала.

Великан широкими шагами удалялся по тропинке — соломенная шляпа набекрень, широкие белые штаны и голубая рубашка, похожие на примитивный двуцветный флаг. Холщовая сумка через плечо болталась в такт размашистым движениям. Метиска смотрела вслед. На её смуглом лице со смешанными чертами застыло непроницаемое выражение.

Завершая свой ежедневный маршрут, солнечный диск с быстротой курьерского поезда скрылся за стволами деревьев, а вскоре исчез и за горизонтом. В тёмном бархате тропической ночи зазвучало привычное многоголосье обитателей леса, прерываемое сольными партиями хищников и их жертв.

В хижине было темно, как в глухой пещере — лампу никто не зажигал. Подняв с пола край своей подстилки, Каозинья немного потопталась у двери, не решаясь провести ночь снаружи, потом вернулась на прежнее место. Самка не покидала кровати с тех пор, как ушёл Лазаро. Когда призрачный лунный свет посеребрил щели косо висящей двери, женщина вдруг заговорила:

— Каозинья.

Ответ последовал сразу же.

— Вы в первый раз обращаетесь ко мне по имени. Почему?

— Мне одиноко, Каозинья.

— Вы отняли у меня хозяина, а теперь ищете дружбы со мной?

— Нам не обязательно быть подругами, мы можем просто заняться любовью.

— Нет.

— Хорошо, — вздохнула Самка. — Тогда ложись спать рядом со мной. не дотронусь до тебя до самого утра, клянусь.

— Клянётесь? Чем?

— Главным, что у меня есть.

Каозинья долго молчала. Потом послышался шорох, шлёпанье босых ног и скрип кровати.

— Ты пришла. Спасибо.

— Вы дали единственную клятву, которую не сможете нарушить.

Ночь, казалось, будет тянуться бесконечно. В темноте слышалось мерное дыхание спящей девушки. Внезапно неровная серебристая полоса вокруг двери начала расширяться, дерево зашуршало о мягкую землю. В светом прямоугольном проёме обозначился странный силуэт. Маленький человечек, напоминавший тряпичную куклу, опирался одной рукой на дверной косяк, а другую робко вытянул перед собой, будто умоляя о чём-то.