Rossija (reload game)

— Согласно вашим инструкциям, я должен был встретиться с графом в Вестминстере, на пересечении набережной Виктории и Вестминстер-Бридж-роуд, ровно в семь вечера, минута в минуту — это вы подчеркнули особо: «Часы Биг-Бена вам в помощь, доктор!» Мы должны были неспешно следовать навстречу друг другу — он со стороны набережной, я со стороны моста, — сблизиться в толпе так, чтобы почти соприкоснуться плечами; в этот миг мне надлежало незаметно для окружающих вложить ему в руку запечатанный конверт — и уходить не оглядываясь. Граф должен был узнать меня по зонтику под мышкой — странному при установившейся тогда ясной погоде, — а я его — по показанным вами газетным фотографиям.

Я спросил — отчего бы мне не отнести письмо прямиком в особняк Монтенегро, раз уж вы по какой-то причине отказали в доверии английскому почтовому ведомству? Вы ответили, что вся почта графа, разумеется, перлюстрируется, а особняк его находится под неусыпным наблюдением Секретной службы — которой совершенно незачем знать о ваших с ним контактах. Я сказал, что сведения мои об этом загадочном балканском аристократе исчерпываются общеизвестным: что тот несметно богат и крайне экстравагантен; демонстративно презирает свет, но с величайшей щедростью финансирует искусство и его творцов, так что вряд ли отыщется сколь-нибудь заметный писатель или художник, не побывавший на «Пятничных вечерах» в его особняке на Друри-лейн; но есть закавыка — среди причуд этого оригинала упоминают, будто бы сам он практически никогда не покидает тот особняк. Вы же в ответ рассмеялись: «За этим письмецом, дрогой Ватсон, наш черногорец — впрочем, он такой же черногорец, как я корсиканец — самолично отправился бы даже в Антарктиду с капитаном Скоттом, будь он уверен, что оно поджидает его на Южном полюсе».

А ушел я на ту встречу, как позже выяснилось, за считанные минуты до того, как к нам на Бейкер-стрит вломились агенты Секретной службы, защелкнули на вас наручники и увезли к себе… оставив миссис Хадсон в предынфарктном состоянии.

— Да, — кивнул Холмс, — в такого рода делах тайминг рассчитывают поминутно, а иной раз — и посекундно.

Ватсон некоторое время подождал объяснения; не дождался и возобновил свой рассказ:

— В Вестминстере ничто не предвещало беды. Начинались сумерки, но мы с графом узнали друг друга издали и двинулись встречь. Единственное — народу на набережной в тот день оказалось заметно меньше обычного; на всем нашем тротуаре я насчитал лишь человек пять-шесть, и успел подумать, что сблизившись на встречных курсах «так, чтоб почти соприкоснуться плечами», мы невольно привлечем к себе внимание. Я уже держал конверт, незаметно извлеченный перед тем из кармана, в опущенной правой руке, выпростав из рукава пальто лишь его краешек.

— До Монтенегро оставалось не более десяти шагов, — доктор явно старался припомнить сцену во всех деталях, — когда тот схватился за сердце и беззвучно повалился навзничь. Поскольку я всё-таки военный врач, у меня даже мысли не возникло про «внезапный инфаркт»: было ясно как день — «пуля». А поскольку ничего похожего на звук выстрела было не слыхать — то есть стрелять должны были с очень приличной дистанции! — в моем диагнозе немедля появилось и второе слово: «снайпер». Я даже успел прикинуть, что в той стороне, откуда стреляли, лучшая для него позиция — на Биг-Бене…

Но в следующий миг руки мне заломили за спину и впечатали физиономией в мостовую: агенты Секретной службы — их оказалось вокруг аж четверо — дело свое знали… Письмо оказалось в их руках — тут я сделать ничего не успел, уж простите, Холмс.

— Им, кстати, — усмехнулся сыщик, — тоже пришлось объясняться за свое присутствие на месте покушения — перед другими ведомствами: ведь приказа-то, как выяснилось, они тоже не имели. И версия, будто они-де просто штатно патрулировали окрестности своей штаб-квартиры — она там и вправду в двух шагах, на Виктория-стрит, 64 — не прокатила. Что оказалось весьма немаловажным впоследствии.

— Да, Виктория-стрит, 64… Там мой злосчастный зонтик разломали на мельчайшие кусочки в поисках оружия, с рук моих сняли парафиновый тест на порох, а сам я попал в объятия майора Кэмпбелла. Тот для начала спросил, известно ли мне содержание письма, которое должен был передать графу Монтенегро. Я ответил, что никакого Монтенегро знать не знаю, никаких писем никому передавать не собирался, а что до того плотного голубоватого конверта без марки и адреса, то я нашел его за пять минут до того на тротуаре и просто собирался вручить первому же встреченному полисмену.