Rossija (reload game)

Басманов оглядел царя в немом удивлении; остальные его отлучки не заметили вовсе.

— План твой, Алексей Данилыч, я, поразмыслив, одобряю. Подымай войско и веди его к Полоцку, на пару с Репниным; Новгород в известность поставим post factum. А перемирие с Москвой на это время заключу я сам. Федор Алексеич, возможно ли срочно вызвать, по твоим каналам, на переговоры в нейтральную полосу Годунова с Сильвером?

— Да, Государь, — после секундного размышления кивнул начразведки. — Сделаем.

— На переговоры поедем мы втроем: ты, я и наш чернокнижник — никого более. Никого, ясно!? — повторил он, не давая и рта открыть приготовившимся возражать советникам. — Далее: насчет тех переговоров… Федор Алексеич, копии банковских документов, что были переданы Вологдину, у нас есть? Здесь, под рукой, я имею в виду?

— Да, Государь, разумеется.

— Отлично. И еще: мне нужно подробное, с проверяемыми деталями, описание нашей операции «Пересмешник» — ликвидации Курбского московскими руками. С особым упором на роль Годунова: он должен выглядеть и ее инициатором, и главным исполнителем.

— Прости, Государь, но… Мы перед кем, собственно, хотим скомпрометировать Годунова — перед самим собой, что ли??

— Отнюдь. Курбский был весьма популярен в армейской среде, а с Бельским они и вовсе были старыми друзьями. Годунов же там сейчас и без того на птичьих правах. А между тем оба главных свидетеля по делу Курбского, Вологдин и Серебряный, живы, оба сейчас в Москве, и — Сильвер не даст соврать! — точно успели уже стакнуться меж собою.

— Ясно. Разрешите исполнять? — Джуниор поднялся из-за стола и вдруг замер, явно ловя за кончик хвоста какую-то едва не ускользнувшую мысль. — Да, Государь, чуть не забыл! Не знаю, важно ли это для твоих планов, но… Ди просил передать — так, на всякий случай. Ему, по дороге сюда, вспомнился древний рецепт, вычитанный некогда в старой-престарой алхимической рукописи. Так вот: для вампиров гораздо смертоноснее не чистое серебро, а его соединения — в том числе амальгама…

Глава 38

Вот он, наш батюшка!

Боярин Федор Никитич Романов

(наливая всем вина):

Ну, гости дорогие, перед сном

По чарочке! Во здравье государя!

Князь Черкасский:

Которого?

Федор Никитич:

Ну, вот еще! Вестимо,

Законного!

Черкасский:

Не осуди, боярин,

Не разберешь. Разымчиво уж больно

Твое вино.

Князь Сицкий:

Законному царю

Мы служим все, да только не умеем

По имени назвать.

Александр Никитич Романов:

А коли так -

И называть не нужно. Про себя

Его пусть каждый разумеет. Нуте ж.

Во здравие царя и государя

Всея Руси!

А.К. Толстой

«Царь Борис».

Шуйский:

Но знаешь сам: бессмысленная чернь

Изменчива, мятежна, суеверна,

Легко пустой надежде предана,

Мгновенному внушению послушна,

Для истины глуха и равнодушна,

А баснями питается она.

Ей нравится бесстыдная отвага.

Так если сей неведомый бродяга

Литовскую границу перейдет,

К нему толпу безумцев привлечет

Димитрия воскреснувшее имя.

Пушкин

«Борис Годунов»

От сотворения мира лета 7072, декабря месяца двадцать седьмого дня.

По исчислению папы Франциска 3 января 1564 года.

Московия, Тверские земли, Вышний Волочек. Штаб Западного фронта и передовые посты.

Вызов в штаб фронта был срочным и неожиданным, и лейтенант Ковшегуб чуть голову не сломал в догадках, спешно приводя в порядок тыщу лет не надёванную парадно-выходную форму: «Чего им там вдруг приспичило, на ночь-то глядя? Да чтоб еще и при параде?»

Адъютант Салтыкова на крыльце козырнул ему заметно небрежнее, чем еще недавно (в глазах штабных Ковшегуб, по результату ужасных московских событий, обратился внезапно из сына боярина в боярского сына), но к командующему провел без промедления: дело, видать, и впрямь спешное. Войдя и доложившись же, лейтенант едва не онемел от изумления…

— Соболезную, Федор Никитич, — внушительно склонил голову расположившийся прямо за салтыковским столом Годунов. — Видишь, верно тогда подсказало тебе сердце-вещун: держаться от той Москвы подалее… Иван Алексеевич, — кивнул он на сидящего рядом воеводу, — сказывает, будто славно ты служишь, да и язык за зубами держать умеешь. Так что подымай-ка, брат, свою полусотню, только без шума — охранять секретные переговоры на нейтралке, в этом вашем… селе Горюхине.