Rossija (reload game)

- А кто он таков? - спросил князь. - А то у нас... ну то есть в Новгородчине... всяко-разное болтают... - Слухи о творящемся в Москве чем дальше, тем больше приобретали оттенок фантастический, страшный. БОльшую часть он спокойно пропускал мимо ушей, списывая на пропаганду военного времени (ну не может же такого быть, в самом-то деле!..), но совсем-то уж дыма без огня не бывает!

Шибанов помолчал. Опрокинул стопку, заел редькою.

- Темная личность... - наконец высказался он.

- А другие, двое, выходит - светлые? - ухмыльнулся князь, указывая на свою чарку: давай, мол.

- Э нет, брат, - покачал головою Шибанов, - тут темнота совсем другая... Откуда он взялся - никому толком не ведомо. Якобы православный воевода, господарь по-тамошнему, откуда-то из унгрских земель; звать - Влад, прозывать - Цепеш; это всё - с его слов, поди проверь... У нас тут перекинулся из Влада во Владимира... Владимир Владимирович Цепень, стало быть нынче, официально. В верха он взошел круто, можно сказать - взлетел. Болтают, - тут он понизил голос, - будто на первых порах его продвигали Сильвестр с Адашевым, а он взамен устроил для них малокровие Ефросинье: та прежний-то Совет держала в ежовых рукавицах, не забалуешь.

- Ага! - прервал Серебряный. - Ага... - повторил он. Смысл происшествия с кромешниками и скоморохами в трактире на Пятницкой начал, похоже, проясняться. - Слушай, я тут слыхал похабель про это. И было там про какую-то трубочку. Это чего?

- Есть у него трубочка железная, - подтвердил Василий. - Он ее на поясе носит, открыто. Чтоб помнили.

- А... зачем? - не отставал князь.

Шибанов посмотрел на него странно.

- Брезгует, - наконец вымолвил он. - Говорит, иные моются редко, оттого вкус не тот. Вот он, значит, трубочку ту в жилу и вструмляет.

- И чего? - Серебряный всё никак не мог понять.

- И пьет, - спокойно сказал Шибанов; опрокинул и захрустел редькой.

Серебряный опешил.

- Нет, ты постой, погоди... - забормотал он. - Я-то думал, они так, пугают... Про Ефросинью сказывали, что ее ядом извели... А оно вон как? Так он что, УПЫРЬ?

- Упырь, вестимо, - Шибанов кивнул, будто говоря самое обыкновенное. - И не он один. Вона, за дверью - кто сидит-то, по-твоему? Неужто сам не ощутил?

Новость никак не укладывалась в голове князя. Что от кромешников прямо-таки за версту несло чем-то нечистым, он и сам чуял. Задумывался он и о каком-то скверном колдовстве. Но вот чтобы прям так - это было немного чересчур...

Для начала князь плеснул себе водки и накатил, чисто чтоб привести мозги в порядок. Откашлялся, утер рот рукавом и, обретя под собою некую мысленную твердь - "Не, может, просто пугают шутейно, а?", - задал контрольный вопрос:

- Так, постой. Но как же тогда этот Владимир Владимирович в церковь ходит? Или... не ходит?

- Отчего же, ходит и на службах стоит, - пожав плечами, откликнулся Шибанов. - В основном ночью, правда. И нельзя сказать, что "креста на нем нет"; вполне себе наличествует - златой, с красным каменьем. Андрей Михалыч с ним на ночных моленьях стаивал, и говорит - не заметил отступлений. Я тебе больше скажу: он и на Крещенье в прорубь окунается! Ночью, при факелах...

- Ну, вот!

- Что - вот?

Некоторое время они испытующе глядели друг на дружку, и тут Серебряный ощутил вдруг настоящий страх - пробежавший ледяным ручейком меж лопаток.

- Ладно, - пробормотал он. - А что, Пимен с Годуновым, стоя с тем рядышком на молебнах и выпивая в застольях, малокровия не боятся?

- Насчет Пимена не ведаю. А вот Годунов - этот опасается, но не боится, скажем так. Его собственная Служба - Особая контрразведка - будет всяко покруче Ночного дозора.

- Ага. Значит у вас тут три силы, - и Серебряный не вполне трезвым движением загнул три пальца, от мизинца к среднему. - Годуновские особисты, пименовские благочинники, ну и кромешники отдельно... А вот послушай, - вспомнил он (подальше, подальше от этих потусторонних кошмаров!..), - я тут на рынке был, и такое видел... - и он пересказал случившееся давеча.

Шибанов, пока он рассказывал, еще пару раз угостился водочкой и даже не закусил.