Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы

Важный шаг в этом направлении сделал граф В. П. Кочубей, один из «молодых друзей» царя, в данный период – член Государственного совета, а с 1813 г. – председатель Центрального совета по управлению германскими землями, сопровождавший Александра I в его перемещениях по Европе. Его записка «О положении Империи и о мерах к прекращению беспорядков и введению лучшего устройства в разные отрасли, правительство составляющие» была представлена императору в декабре 1814 г. Именно в ней Кочубей вслед за Карамзиным, но уже в гораздо более явной и официальной форме возлагал всю вину за малые успехи высшего образования в России на ее следование примерам немецких университетов. «Учреждение университетов наших, – писал Кочубей, – в коем находили некоторое единообразие с университетами германскими, и наполнение оных профессорами, из оных заимствованными, не произвело той пользы, которой правительство ожидало, между тем как немалое беспокойство вознаменовалось, чтоб люди, зараженные ложными правилами в Германии и университетов ее преодолевшие, не имели влияния на нравственность юношества, им вверяемого».[1111]

Иными словами, немецкие университеты больше не рассматривались Кочубеем как рассадники науки, а наука – как залог образования достойных российских граждан. Напротив, из университетов Германии проистекали «ложные правила», от которых необходимо было обороняться; истинными же правилами, как следует далее из записки, Кочубей считал только те, которые основаны на «религии и нравственности», а соответствующее им воспитание и есть главная цель образования юношества. Это был шаг вперед по сравнению с критикой, выдвинутой Карамзиным, который все-таки не отрицал научного значения немецких университетов, наоборот подчеркивая, что хотел бы видеть и в России столько же «охотников для наук», как и в Германии, но полагал, что в нынешних условиях пытаться создать в России копии лучших немецких университетов было бы безнадежным и расточительным занятием. Новый же курс решительно отстранялся от всего наследия немецких университетов, видя в нем одну лишь опасность для государства.

Для лучшего понимания источников негативного отношения к немецким университетам в России большой интерес представляет переписка сардинского дипломата графа Жозефа де Местра (1753–1821) с министром народного просвещения графом А. К. Разумовским. Защитник иезуитской системы образования и адепт католической пропаганды в России, де Местр пользовался определенным влиянием на министра, в частности, с его помощью добился преобразования полоцкой иезуитской коллегии в академию, стоявшую вне контроля Виленского учебного округа, с правами и привилегиями, равными российским университетам. В 1811 г. де Местр сблизился с обер-прокурором святейшего Синода князем А. Н. Голицыным, по предложению которого написал сочинение «Quatre chapitres inédites sur la Russie».[1112] И в данном сочинении, и в упомянутой переписке с Разумовским он выражал резкую критику российской образовательной реформы начала XIX в., в частности, за ее близость к немецким университетам.

Прежде всего, де Местр обрушивался на главное понятие университетской этики, почерпнутое российской реформой из протестантских «модернизированных» университетов – понятие науки. По его мнению, система обучения, основанная на приоритете науки, вредна и как таковая, и еще более тем, что заслоняет воспитание, или «нравственное учение» человека в религиозном духе, которое проводили иезуиты: именно поэтому «система эта, введенная после уничтожения иезуитов, произвела в менее чем тридцать лет то ужасное поколение, которое опрокинуло алтари и зарезало короля французского». Сама по себе наука «делает человека ленивым, мало способным к делам и большим предприятиям, наклонным к спорам, упрямым в собственных мнениях и презрительным к мнению других, критически наблюдательным к правительству, новатором по существу, отрицателем народных властей и верований».[1113]