Ронин

Весь день они пробирались между лианами. Джунгли постепенно редели, сменяясь каменистыми пустошами предгорий. Ближайшим лагерем беженцев оказался давешний санаторий. Три дня пути такими темпами. Майя, вопреки опасениям Ника, никак не показывала своего горя, легкими шагами огибая огромные валуны, лежащие здесь с незапамятных времен. Небо, еще с утра начавшее покрываться тучами, к середине дня разродилось легким дождиком. Воздух свежел. Близился сезон дождей.

Ночь подкралась незаметно и стремительно накрыла беглецов. Досадуя на спутников, не способных передвигаться в темноте, Ник довольно быстро нашел место для ночлега. Старая, давным-давно выработанная шахта, укрытая в расщелине, манила к себе черным зевом, суля спокойный сон. Ник завесил вход плащ-палаткой и жестом показал, что можно разжигать костер. Спутников наблюдения он не боялся, а от разведзондов прикрытие было. Пропитанная особым составом ткань плащ-палатки почти полностью отсекала тепловое излучение, гарантируя маскировку от вражеских термодатчиков.

Майя раздала каждому по полевому пайку и отступила в тень, присев возле стены штольни. Ник вскрыл саморазогревающийся пакет и скривился. Опять бобы с тушенкой. Даже на другом конце обитаемого Космоса полевые рационы не отличались разнообразием. Рядом примостился Юрик.

— Что загрустил? Пить будешь?

Ник отрицательно покачал головой.

— Нет, спасибо.

— Как знаешь, мне больше достанется. — Он присосался к плоской фляжке и, сделав пару глотков, сытно рыгнул.

Пить и вправду не хотелось. Алкоголь ослабляет самоконтроль, а Ник боялся того, что могло выплеснуться. Боялся не справиться с собой, боялся себя. Семецкий понимающе хмыкнул, но тем не менее остался сидеть рядом.

— Расслабься, парень, ну что ты сидишь как истукан? Еще медитировать тут начни. Жизнь, она ведь не кончилась. Если из-за каждой потери так страдать, то проще сразу застрелиться. Я вот когда-то дал себе слабину…

Юрик допил остатки из фляжки и не глядя отшвырнул ее за спину.

— Мне чуть поболе, чем тебе, тогда было. Классным нейрохирургом был, работал в ведущей клинике сектора. Научная работа, публикации в самых популярных научных изданиях, немалые деньги за операции. Если бы не эти чертовы горы. Мы поженились за год до этого, я долго за ней ухаживал, почти пять лет. Куча поклонников, престижный университет, богатые родители. Я сам не поверил, когда она согласилась. А дальше, как в сказке, коттедж за городом, беременность. Мы ждали ребенка, девочку, очаровательную белокурую малышку. Ольга обожала горы. Ее машина сорвалась с обрыва. Система спасения, конечно, сработала, но с такой высоты… Оленька была еще жива, когда ее привезли в клинику. Я сам ее оперировал. В один момент даже казалось, что мне все удастся. Увы, обширное кровоизлияние в мозг. Ребенка мы тоже спасти не смогли. И ты знаешь, я начал пить, пить много и часто. Поначалу начальство закрывало глаза на мои выходки. Семейная драма, шок, да и хирургом я был классным, они еще надеялись, что я образумлюсь. Не образумился, мне все казалось, что она жива. Иной раз, просыпаясь с похмелья, я видел ее. Она хлопотала по дому, пеленала малышку… А потом приходила головная боль. Я допился до белой горячки. С работы меня все-таки поперли. Эх, я и на Кассандре женился только затем, чтобы иметь хоть какой-то якорь в этой жизни.

— Сочувствую.

— Да в гробу я видел твое сочувствие! Думаешь, к чему я тебе это рассказываю? От словесного недержания? Нет, парень! Как ты думаешь, легче моей Оле стало от того, что я пустил свою жизнь под откос? Да ни хрена не легче! Я вот научную работу бросил, может, кучу открытий не сделал. Может, мои бы открытия кучу народу спасли?

Семецкий подкинул в огонь пару веток. По грубым каменным стенам, причудливо изгибаясь, метались тени. Майя тихонько расстелила спальный мешок и, забравшись внутрь, затихла. Ник молча смотрел на Юрика.

— Ну что вы, молодежь, никак не поймете одну простую истину? Что все в этой жизни заканчивается, даже сама жизнь. И какого черта вы придаете такое значение текущим проблемам? В общем, парень, я сейчас спать лягу, сплю я крепко. Иди-ка ты лучше девчонку приободри, у нее сегодня как-никак мать там погибла.

Семецкий, не дожидаясь ответа, взял одеяло.

— Спокойной ночи.

Ник остался один. За тонкой материей плащ-палатки забарабанил дождь. Затем стих и он. Костер давно прогорел, угли подернулись пеплом. Семецкий спал, выводя замысловатые рулады. В своем спальном мешке тихо ворочалась Майя. Ник решился. Задвинув ногой в костер корявое бревно, он скинул куртку и, рывком расстегнув молнию мешка, влез в его теплую темноту. Внутри спальника к нему приникло гибкое девичье тело, и все проблемы исчезли до утра.