Ромул

   — Зато мы, Ромул, остались в дураках, — мрачно заметил Юлий. — Ты поставил нас в охранение, и нам почти не досталось добычи.

   — Ничего, вы получите долю общего имущества, — успокоил его Ромул и обратился к Бассу: — Скажи, согласен ли ты заплатить названный выкуп?

Басс покачал головой:

   — О выкупе договаривается тот, кто захватил пленного, с его родными. Как ты можешь назначать цену?

   — Но мы решили, что пленные принадлежат всей общине, и хотим поменять их оптом на продовольствие и тёплые вещи.

   — Ты что, собираешься тут зимовать?

   — Не обязательно тут, но на ничейной земле. Так что отправляйся домой, поговори с царём и родичами пленных. И не задерживайся: у нас с едой не густо, и как бы пленные не оголодали. Поедешь на моём Рыжем вместе с Юлием, у ворот он заберёт коня и приведёт обратно.

На другое утро Юлий наконец уехал в Габии за Туском, а днём прибыли ценинские послы по поводу выкупа. Ромул оставил Руфа и Клавса торговаться с ними, а сам с Тироном и Квинтом пошёл смотреть сосновую рощу.

   — Конечно, годится любое дерево, — говорил Тирон, — но для корабельщиков лучше сосны не найти. Крепкая, чистая, смолистая; ствол прямой, высокий, без сучьев. Такая здесь и растёт.

   — Нужно поближе к берегу, — заметил Ромул. — Продавать будет этрускам.

   — Сосна есть и на берегу, — ответил Тирон. — Скоро придём.

Разведчики вышли на край оврага и замерли в восхищении. Впереди на покатом склоне, сходящем к реке, стояли стройные золотистые гиганты.

   — Самый корабельный лес, — с гордостью проговорил Тирон, как будто сам вырастил это чудо.

Они перешли овраг и попали в царство могучих колонн, подпирающих облака. Ноги вязли в мягком слое бурых прошлогодних игл, где-то далеко вверху ветер с шумом трепал зелёные волосы сосен. Ромул прошёл рощу вдоль и поперёк, считая шаги. Вдоль Тибра она тянулась на полмили, а поперёк немного меньше.

Ромул остался доволен.

   — Продадим лес, — уверенно сказал он. — И здесь будут первые наши пашни.

   — Да будет так, государь, — ответил Квинт.

Впервые Ромул услышал, как его величают царским титулом.

Сколько дней прошло с момента, когда на поляне Юлия появились люди Руфа, и Ромул сумел помирить противников, а потом возглавить их? Десять, сорок, сто? Ромул, занятый делами общины, не знал покоя. Хорошо царю, люди которого могут прокормить не только себя, но и его. Но что делать тому, кто должен сам кормить свой народ? Тому, кто не уверен в своём предложении с продажей леса и видит, как быстро проедаются общественные запасы, а посланный в Пиргу Туск всё не возвращается.

Людям было нужно в день не меньше пяти мешков зерна, столько же бурдюков вина и хорошо бы одну-две свиньи. Ромул вместе с Клавсом пересчитал все общественные ценности. Захваченной в караване бронзы при обмене на пищу хватало на три месяца, выкупа за пленных ценинцев ещё на полтора. А до сева было пять месяцев, потом три до жатвы. Да ещё требовалось достать семена, плуги, тягловый скот.

Ромул показал Клавсу, как сделать счётную доску, научил быстро считать. Вместе сделали доски для записи доходов и расходов, и Клаве с помощью полученной из ягод краски каждый день записывал расход продуктов.

Ромул разделил людей поровну на три центурии, центурионы поделили на отряды, утвердили старшин. Через них каждое утро происходила выдача продуктов. Ромул понимал, что главный враг его пока ещё младенческой общины — безделье. Он приказал готовиться к зиме, строить землянки, запасать дрова. Поляну, кроме края, уходившего в болото, огородили плетнями и завалами из веток: каждый день, если позволяла погода, проводились военные учения. По сути дела поселение было очень уязвимо.

К Ромулу всё время обращались с вопросами:

   — Что делать с тремя рабами-этрусками из каравана? Я поставил их погонщиками к ценинским мулам, но не пойму, чьи они теперь, общественные? — спрашивал Юлий.

   — Нет, Юлий, скажи им, что они свободны. Вспомни, как они бились с ценинцами! Захотят — пусть остаются с нами.

Много разговоров было и за общими трапезами в просторной царской землянке, построенной возле казнохранилища, куда сходились центурионы и старшины. Три десятка обедавших с трудом помещались в дымной комнате со стенами из плетёных прутьев. Ромул убеждал людей в том, что они пока ещё не община.

   — Общиной мы станем, когда сможем себя прокормить, основать поселение с подобающими обрядами, освятить его, воздвигнуть алтари и найти святыни. А пока у нас не поселение, а военный лагерь, а мы — сборище людей, готовящихся стать общиной. Мы хрупкий зелёный росток, которому ещё предстоит стать деревом.

   — Не такой уж хрупкий, — возразил Руф.

   — Зря ты так думаешь, — покачал головой Ромул. — Нас терпят, потому что не принимают всерьёз. Но стоит Тускулу с Альбой и Телленами объединиться, половину нас уничтожат, а остальных разметут по лесу. Потому-то я и запрещаю делать разбойничьи вылазки. Пусть о нас на время забудут и дадут нам окрепнуть.

Наконец, на девятый день после отъезда, из Пирги вернулся Туск с двумя лесоторговцами. Под мелким дождём они на конях вброд перебрались через Тибр и въехали в лагерь.