Рома едет в Кремль

Конечно, вид у меня был достаточно грозный, хотя я еще не нацепил флягу и противогаз, но никаких позывов мой кишечник не испытывал. И вообще, то, насколько боевым и решительным я выгляжу в форме, даже добавило мне немного гордости. Затем аккуратно снял с себя все, кроме штанов и чистой рубахи, и подумал, что решительность решительностью, а посетить «обитель фаянсового друга», так романтично я называл свой санузел в минуту хорошего настроения, было все-таки нужно. Во всяком случае, в профилактических целях.

Удобно устроившись на унитазе, я взял в руки недочитанную мной утром «Пресс-газету». Среди дебильных «эксклюзивов» о будущей свадьбе Баскова и Оксаны Федоровой, изменах Навки Жулину с Башаровым и Башарову с Жулиным, а также Башарова как Навке, так и Жулину, причем непонятно с кем, я обнаружил и неизвестно откуда взявшееся собственное интервью. Из него я выяснил о себе довольно много нового. Во-первых, я «признавался», что хотя и еврей, но против обряда обрезания и сам ему не подвергался (чтобы убедиться в обратном, я на всякий случай даже привстал и посмотрел вниз). Во-вторых, я на вопрос о своих личных планах «эксклюзивно сообщал», что «планирую поэкспериментировать со своей сексуальной ориентацией», причем, если верить тексту, даже «задумался о смене пола», в связи с чем и выпустил вторую часть книги «Путь самца». Ну а самое интересное, что удалось «выяснить» «нашему корреспонденту», это то, что в моих ближайших творческих планах — запись альбома дуэтов с Монтсеррат Кабалье, причем главным нашим хитом должна стать песня Кима Брейтбурга на стихи Карена Кавалерьяна «Русский парень»! Иллюстрировал всю эту чушь фотомонтаж, на котором мы с гражданкой Кабалье «вместе идем на дискотеку».

Восхитившись уровнем фантазии анонимного корреспондента «Пресс-газеты», я аккуратно разорвал страницу на шесть равных частей и использовал пару из них по прямому назначению, не забыв после этого спустить воду. Любопытно, но на этот раз даже унитаз не засорился — так хорошо было подготовлено интервью.

Я снова начал приводить себя в боевой вид, и именно за этим занятием меня застал звонок в дверь. На экране телевизора я увидел сосредоточенного Шурика, тоже в камуфляже и очках, только без каски и оружия. Скорее всего, чтобы не привлекать внимания, свой кистень он оставил в машине, а огнемет, насколько я помнил, пока лежал на нашей временной «базе» вместе с другим тяжелым вооружением. Я же нахлобучил свой боевой шлем, поправил маузер и пошел открывать дверь.

— Да, Роман Львович, вот теперь ты настоящий боевой командир!

Шурик был явно впечатлен моим воинственным видом, хотя и сам выглядел вполне соответственно ситуации. Я еще раз взглянул на себя в зеркало и, довольный увиденным, погасил свет. Спуск в лифте, выход из подъезда, и мы уже в микроавтобусе, двигаемся в сторону завода имени Ильюшина.

В спортивном зале завода, арендованном нами в качестве плацдарма для подготовки решительного наступления, царило всеобщее оживление. Рогалик с помощью Тыну пыталась подогнать боевой шлем так, чтобы он не болтался на голове. Цан возился с аккумуляторами для приборов ночного видения, Рамиль укладывал в специальный противоударный футляр гранаты, а Жоржик вертелся перед огромным зеркалом, у которого работницы завода в обычное время занимались аэробикой. Оружие и спецсредства были проверены, одежда и бронежилеты подогнаны, боеприпасы, сухие пайки и аптечки розданы бойцам. Перед выездом я обратился к личному составу с кратким напутственным словом:

— Сегодня, выступая перед зрителями программы «Вести», президент сообщил о том, что от успеха нашей миссии зависит не только благосостояние нашей страны, но и ее территориальная целостность. Он сказал, что теперь мы вместе можем решить, останутся ли храмы дьявола на нашей земле. И наша с вами задача — оправдать возлагающиеся на нас надежды. Так что, дамы и господа, — к бою!

Понятное дело, в моем выступлении были некоторые натяжки, особенно в той части, что руководство страны поручает важнейшую миссию именно нам, но, во-первых, я, как человек, воспитанный в СССР на статьях из газеты «Правда» и передачах Центрального телевидения, умел читать между строк, а во-вторых, обоснованно сомневался в том, что кто-то из моих подчиненных смотрел телевизор во время подготовки к началу нашего похода.

Первый и единственный человек, которого мы увидели, когда в полдвенадцатого ночи подъехали к секретному входу в зону «З» главного здания МГУ, была Вера Григорьевна. Клюшка, которую мы никак не ожидали встретить в это время и в этом месте, была, как и все мы, одета в камуфляжную форму, а волосы были спрятаны под лихо завязанную бандану. На плече у нее висел чехол, по очертаниям которого и надписи «Ремингтон» можно было предположить, что в нем находится двуствольное ружье, принадлежавшее ее сыну Алексею.